Сын Тишайшего
Шрифт:
Когда мы спустились с лестницы, я попросил рынд остановиться и перекрестился, повернувшись к Успенскому храму. Народ должен знать, что царь у нас искренне верующий и бога не гневит. Время ближе к девяти утра, поэтому прихожан вокруг особо нет. Здесь всё-таки палаты царской семьи и зеваки не приветствуются. Разве что на паперти Архангельского собора собралась компания мутных личностей. А вот на Ивановской площади начались чудеса.
Сам я больше разглядывал здания, которые не сохранились к XXI веку. Царь-пушки вон нет. Но это ладно. Не ожидал увидеть Чудов и Вознесенский монастыри, снесённые безумными большевиками. И ладно бы, если бы эти скоты построили на месте зданий
Пока я глазел по сторонам, вокруг собралась немалая толпа. Народ падал на колени, кланялся, сняв шапку, и осторожно разглядывал меня любимого. Думают, не подменили ли царя-батюшку?
Я тоже рассматривал простой люд, осеняя его крёстным знамением. Эту традицию заложил мой отец, так почему её не продолжить? Прикольно же! Если серьёзно, то царь для народа — фигура сакральная. И его чудесное выздоровление здесь трактуют как положительное явление. Сама картина массового унижения настроения мне не улучшила. Всё понимаю, но падать на землю — это перебор.
Наконец моё кресло занесли в большой зал двухэтажного строения, где располагался Аптекарский приказ. Туда попытался набиться народ, но я предупредил рынд с охраной, чтобы не стеснялись в отношении наглецов. Сюда никого, кроме братьев, не звали. Пришлось пропустить только Милославского и прискакавшего на шум Кирилла Нарышкина. Как же без него? Вместе с Ваней и Петей меня сопровождали Федька Апраксин и Митька Голицын, как старшие из рынд по возрасту.
Встречали нас Одоевский и несколько людей в европейских кафтанах. Собственно, лица у них тоже иноземные. Иноземца здесь видно издалека.
— Доктора Лаврентий Блюментрост, Андрей Келлерман, Михаил и Иоганн Граманы, Адольф Розенбург и алхимист Яган Зеттигаст, — глава приказа начал представлять кланявшихся немцев.
Напрягает, что среди перечисленных нет русских, но такие времена. В принципе, я знаю присутствующих, кроме алхимика и младшего Грамана. А Келлерман вообще родился в Москве и считался восходящей звездой медицины. Князь потому и собрал именно этих учёных, что они наиболее талантливы.
Странно, что к царскому телу допустили двух подозрительных личностей, коими являлись фон Гаден и Гутменш. Последнего как, оказалось, тоже убили, это я ещё с утра прочитал в списке, переданном Голицыным. Но здесь мы по иной причине.
— Показывайте своё хозяйство, господин Блюментрост, — специально перехожу на немецкий, дабы позлить навязчивых бояр. — Петя, ты спрашивай, не стесняйся. Если чего непонятно, Ваня переведёт. Или я поясню, коли доктора затронут излишне высокие материи.
Ребят я тихо предупредил, что это типа экзамена, а заодно полезное для них дело. Ведь знать о строении человека и лекарствах — дело необходимое. И снова подивился желанию братьев учиться. Прямо фанаты знаний какие-то! И, конечно, приятно видеть растерянные лица Милославского и Нарышкина, ибо иностранных языков кроме польского они не знали.
Что я могу сказать? Не всё так плохо. Особенно мне понравился цех по расфасовке трав и костоправная комната. Для уха жителя моего времени звучит дико. На деле — это небольшие предприятия, собиравшие лекарственные сборы и изготавливавшие предметы для лечения травм с переломами. А вот к алхимической лаборатории и препаратам, присланным из Европы, у меня весьма скептические отношение. Уж больно любили в эти времена сыпать в лекарства ртуть с прочим мышьяком.
Очень понравилась школа, где готовили врачей для других городов и армии. В этом плане
Снова порадовали братья, внимательно слушавшие Блюментроста и других докторов, рассказывающих о нюансах профессии. У Пети аж глаза заблестели, когда показывали монструозные инструменты для хирургии и дёрганья зубов. Он случайно не маньяк? Может, аккуратно придушить мальчика, пока не поздно? Шучу, просто бывают такие излишне восторженные и увлекающиеся натуры.
От посещения я получил главное — уверенность, что можно работать. Не знаю, как насчёт моего выздоровления, но можно принести в медицину много нового. Уж про гигиену, необходимость протирания инструментов, гипс, йод и действие ряда трав я помню. Да и немцы отнюдь не шарлатаны, а весьма толковые ребята. Думаю, можно через них аккуратно подкидывать некоторые идеи.
В качестве личного доктора я выбрал Келлермана. Андрей больше русский, нежели немец, а ещё действительно талантливый человек. Не знаю, почему я не слышал о нём в своём времени.
— Ваше Величество, — обратился ко мне Блюментрост перед уходом, — я считаю, что вам необходимо продолжить лечение. После гибели наших товарищей при вас более нет доктора, что недопустимо.
— Вот вас и Андрея я назначаю личными лекарями, — отвечаю немцу по-русски. — Только будет одно дополнение. Приходите завтра часам к десяти. Обсудим вопросы моего лечения, и заодно познакомитесь с травницей Юлией. Не поверите, но после её настоя моим ногам стало лучше. А вот мазь доктора Фунгадина, наоборот, увеличивала опухоль.
Лицо лекаря стало похоже на мел, но он смог сдержать эмоции. Мои слова похожи на обвинение, а с этим здесь не шутят. Народ и так шепчется, что немцы отравили царя-батюшку. Забавно, что частично он прав. Только травили свои — русские.
Здесь ещё и Милославский посмотрел на докторов весьма недружелюбно. У этой публики хватит мозгов или тупости потащить учёных на дыбу. А под пытками человек сознается в чём угодно.
— Никого ни в чём не обвиняю. Наоборот, вы поможете нам установить, был ли умысел при изготовлении мазей. Для этого озаботьтесь списком порошков, которые намешали в мои лекарства.
Лаврентий явно расслабился, но ненадолго. Он прекрасно понимает, что если меня травили, то Фунгадин погиб не просто так. А значит, теперь и он под ударом. Надеюсь, заговорщики не совсем идиоты? Если немца убьют, то это фактическое признание преступления против царя. Тут мне в голову пришла мысль, как замаскировать свои неожиданные познания в медицине.
— Никита Иванович, — поворачиваюсь к склонившему голову Одоевскому, — у покойного Артамона Матвеева была замечательная библиотека. Там одних трактатов по лекарскому делу десятка три. Думаю, боярин привёз книги из ссылки, а значит, они в его доме. Он же здесь жил, возле Троицкой башни? Возьми людей побольше, дабы помогли нести. И прямо сейчас идите в дом покойного боярина. Осмотрите бумаги и всё, что касается врачевания, передайте дядьке моему. Остальное перепишите, соберите книги отдельно по наукам, к которым они относятся, и тоже Савве снесите. Но это можно и через день-другой. Меня сейчас больше целительские науки волнуют.