Сын тысячелетнего монстра - 2
Шрифт:
— Еды у меня на полгода, хотя если на двоих, то это уже на пару месяцев. Из снаряжения, кстати, не хватает лодки… Её морское чудовище сожрало.
— Поняла. Буду искать лодку. Мне можно найти себе подработку на эту неделю?
— Думаю, да. Созвездие тихое — лишних проблем быть не должно. Согласна?
— Да. Время ужинать, предпочтения, что приготовить, будут?
Симона взяла все бытовые обязанности на себя ещё в самые первые дни, а когда Кинело сказал, что она моя слуга, то я перестал ей мешать в бытовых вопросах.
— Может, тебе дать доступ
Девушка дала мне руку, и я передал ей доступ к своему подпространству. Это делать нежелательно из соображений сохранности вещей и денег, но Симоне я доверял — всё-таки она слуга.
— Будет работать в радиусе пятидесяти метров. И… не надо там прибираться, а то я ничего не найду.
Когда я уходил из Генезиса, в моём антрестазисе был полный порядок, но постепенно там начался бардак. Одежда перевернута, еда лежит вразнобой, а всякая мелочёвка и вовсе валяется на полу.
— Будут пожелания, что приготовить?
— Мне без разницы. Кстати, музыку любишь?
— Нет, не люблю. Я не понимаю, чем она хороша. Танцы и музыка для меня — глупое времяпровождение, я не могу тратить время на подобные глупости.
Мой внутренний музыкант загорелся азартом от этих слов.
— Представь, что у тебя полно времени, и ничего делать не надо. Допустим, я освободил тебя от обязанностей слуги, и ты стала вольна делать всё, что захочешь.
— Я не могу себе это представить. Если ты меня освободишь, то, по приказу господина Кинело, я сразу же должна себя убить. Этот приказ — единственное, что стоит выше тебя, Майто.
Она говорила так спокойно, как будто всё это и не про неё вовсе. Даже боюсь предположить, что же её заставляло так усердно служить…
— А если я прикажу тебе жить для себя и радоваться жизни?
— Жить для себя? Как это?
— Делаешь, что хочешь и когда хочешь.
— Я бы хотела служить своему господину. Больше у меня нет желаний.
Как же с ней странно иногда разговаривать… Но всё-таки надо попытаться её растормошить.
— В каком возрасте ты стала служить Кинело? Кто твои родители?
— Своих родителей я не знаю — господину Кинело я служу с самого рождения.
— Тогда кого ты вообще знаешь, кроме Кинело?
— Мастера, обучавшего меня, а также ещё девятерых его учеников. С ними я провела двадцать лет, и три года назад меня отдали непосредственно господину. Я знаю некоторых его людей, но про них рассказывать не могу.
— А ты дружила с другими учениками своего мастера?
— Нет, но иногда мы общались.
— А хотела бы с ними увидеться? Не скучаешь по ним?
— Нет. Между нами была конкуренция, и каждый из нас часто думал прикончить другого.
— Понятно… Однако, может быть, всё-таки есть что-то, чего тебе хочется?
— Мне хочется называть тебя на «вы». Обращаясь на «ты», я чувствую, будто наношу оскорбление. Мне это тяжело.
Я ударил себя ладонью по лбу.
— Ладно, обращайся на «вы», только учти, что на людях надо на «ты». Если мы войдём в какую-нибудь
— Поняла, спасибо, — девушка поклонилась. Я на это слегка поморщился.
— Разве ты не обращалась ко мне на «ты» в самом начале? Я точно это помню.
— Так мне приказал господин Кинело. Я делала всё в соответствии с его указанием.
Интересно, зачем это было? Чтобы загнать меня психологически?
— И всё же мне хочется тебе сыграть, — я достал акустическую гитару, свою первую и неповторимую. — Музыка — это моё хобби. Я считаю, иногда можно немного отвлечься и заняться любимым делом.
Я сыграл пару песен, которые считал наиболее красивыми и мелодичными. Петь не стал — посчитал это лишним, да и настроения не было. Никакого впечатления моя игра на Симону не произвела, хотя это и неудивительно с учётом её характера и прошлого.
* * *
— Айзен! Айзен! — кричал Динай, хватая друга за рукав белой просторной рубахи. — Подожди!
Айзен отдёрнул локоть и остановился. Вести спор посреди улицы ему не хотелось, но, скривив лицо, он всё же произнёс:
— Зачем ты стал унижаться перед торговцем? Ладно, скидку попросил, но потом ты его чуть ли не задаром просил отдать еду.
— Но мы уже три дня ничего не ели! Цены тут просто конские — за булку хлеба двести анхе! Я первый раз такое вижу.
— Если ты не заметил, мы находимся в голодном скалистом краю — еда здесь главная ценность. Те, кто живут в городах горного тракта, платят столь высокую цену всегда.
— Но мы давали дары в каждом из восьми горных городов. Причём они забирали всё, что хотели. Сегодня вообще дошло до абсурда — я отдал ремень от штанов, а ты сапоги! Мы заслужили хоть какую-то компенсацию!
— И с чего ты решил, что её должен отдать торговец? Это глупый спор. Прекращай.
— Это не глупый спор. Сейчас мы уйдём из города, и больше возможности поесть не будет, а идти нам… — Динай посмотрел на дорогу вдоль горы, уходящую далеко-далеко вперёд. — Очень долго… Причём, чем выше, тем тяжелее воздух и сложнее дышать. Если двигаясь по тракту, мы почти не поднимались по высоте, то теперь наш путь будет лежать выше и выше…
Подняться Айзену и Динаю нужно было до самых облаков, к Парящим скалам — одному из чудес света. Там располагался Небесный город — столица созвездия Орла. Правда, к нему вела гораздо более лёгкая дорога — путь же, который выбрал Айзен, назывался «дорогой смерти» и вёл в додзё Чёрного Когтя.
— Вот именно, — ответил Айзен. — Началось самое трудное, поэтому не надо тратить силы на споры.
Динай глубоко вздохнул. Уступать ему не хотелось
— Нам надо съесть хоть что-то, иначе мы просто не дойдем. Мы всего лишь «серебряные асуры» и не можем заменять еду на своё анхе. Это наш последний город и последняя возможность поесть перед тяжелой дорогой. Я не прошу идти попрошайничать со мной, просто подожди, пока я хотя бы попробую.