Сын ведьмы. Дилогия

Седых Александр Иванович

— Товарища зовут Артёмов Михаил Семёнович. Подпольная кличка — Артём. Ждёт он тебя с нетерпением уже второй год на Сахалинской каторге. Здоровье узника сильно подорвано царским режимом, третьей суровой зимы ему не выдержать. Кстати, говорят, ты ещё и знахарь отменный.

— Я на фронте лишь полевую хирургию слегка освоил, — скромно уточнил шаман.

— Карпин уверен, что тебе по силам оживлять даже мёртвых, — с прищуром глянул в глаза медику — самоучке Марат.

— И вы в это верите? — усмехнулся Алексей.

— Да я даже в бога не верю, — рассмеявшись, хлопнул парня по плечу революционер. Потом резко оборвал смех и опять впился взглядом в глаза казака. — Хотя, после твоих фокусов, колдун, готов поверить

и в чёрта.

— Называйте лучше шаманом, — смутился казак.

— Пусть твоим партийным псевдонимом будет — Шаман, — нарёк товарища новым именем глава революционной ячейки.

— Шаман — подходящее имя, — одобрительно кивнул Алексей. — Но мы не обговорили все детали операции. Как я легально попаду на Сахалин?

— Всё произойдёт почти, что само собой, — хитро подмигнул бывалый зэк. — Спокойно катишься до Иркутска. Там формируются этапы на Север и Дальний Восток. Тебе надо перескочить на восточный маршрут. Для этого ты и Карпин станете уголовниками.

— Чтобы в кандалы заковали надо кого — то убить? — недовольно скривился казак.

— С твоей воинской подготовкой и казачьим гонором — это проблемой не будет, — успокоил совесть парня Марат. — Тебя вынудят стать убийцей. Видишь ли, начальник пересыльного пункта в Иркутске очень не любит политических. Вроде бы, бомбисты — анархисты, при покушении на советника царя, взорвали полицейских, и среди них погиб брат иркутского тюремщика. Поэтому начальник смешивает на короткий период потоки политических и уголовников, объясняя скученность нехваткой помещений. А уж тебя, как анархиста, обязательно бросят в один барак с уголовниками. Тюремщикам нравится, когда урки грабят и унижают интеллигенцию. Уголовников не наказывают, там на каторгу отъявленные душегубы кучкуются. А вот если гонор проявляют политические, то им местные судьи охотно меняют статью на уголовную. Ну, а за убийство наказание вообще однозначное — угольные шахты Сахалина. Артём так туда и попал, когда наглого уркогана в драке зашиб до смерти. А простыми тумаками ты оборзевшую от безнаказанности шваль не урезонишь. Да и драться вам с Карпиным придётся вдвоём против всей оравы, интеллигенция предпочтёт отсидеться в сторонке, чего и вам будет настоятельно советовать.

— Я терпеть унижений не стану. Дальше Сахалина не сошлют, больше пожизненного срока не дадут, — сжал кулаки казак. — Пусть иркутский полицмейстер готовит кучу гробов.

— Достаточно по трупу на каждого, и каторга вам с Карпиным обеспечена, — ограничил размах побоища Марат. — Не стоит дополнительно привлекать к себе внимания, может затруднить выполнение основной задачи на Сахалине. Вам надо там попасть в общий барак, а не в специальный, для особо опасных. С «бессрочных» зэков даже кандалы не снимают, а остальных этапируют в «железе» лишь до мест исправительных работ.

— Ладно, прибью двоих, остальных только покалечу, — не сомневаясь в своих силах, пообещал казак.

— Индеец, мне нравится твой кровожадный настрой, — усмехнувшись в усы, хлопнул воина по плечу вождь большевистского племени.

— А вдруг урки не полезут безобразничать? — предположил невероятный вариант Алексей. Просто так, без повода, крушить черепа ему не хотелось.

— Видел у тебя на шее серебряный крестик. Просто «засвети» цацку, братки и подвалят, отнимать.

— За этот крестик всю тюрьму по камешкам раскатаю! — вспыхнул дьявольский огонь в глазах сына ведьмы.

У Марата аж окурок выпал из губ, ибо почудились ему в глубине чёрных зрачков, вместо бликов солнечного света, пляшущие языки пламени.

Глава 17. Край земли русской

До иркутской пересыльной тюрьмы добирались дольше месяца. Уж майское солнышко заглядывало сквозь решётку каземата, освещая большую, плотно заставленную двухъярусными нарами комнату, до отказа заполненную разношёрстной

публикой. В центре камеры за столом играли в карты авторитетные воры. В стороне, у стены, разметали по нарам натёртые до кровавых мозолей руки и ноги кандальники. Блатные урки и фраера — первоходки кучковались отдельными группками, не смешиваясь. Политические осуждённые плотной группой жались в дальнем от окон углу, ближе к отхожему месту. Но хилая интеллигенция не роптала, силясь пережить трудное время без синяков и выбитых зубов. Были среди «политики» и крепкие мужчины, однако идти на опасный конфликт с бывалыми зэками не решались. Численный перевес, свирепость и организованность были за блатным сообществом. Да и местная администрация симпатизировала ворам — «общак» грел не только блатных, но и вертухаям перепадала золотая крошка с воровского стола. Лишь убийство сурово наказывалось: политических осуждали на каторжные работы, а блатным добавляли сроки заключения. Ибо статистика смертей отправлялась в столичный департамент, где клерки отсчитывали жалование надзирающим лицам и охотно вычитали с них денежки за «неплановый падёж». А вот полученные при этапировании к местам заключения травмы в отчётность не входили — то ли строптивый зэк получил дубинкой по морде от надзирателя, то ли каблуком в зубы от сокамерника — какая разница? Враги царского режима должны страдать в меру наказания, и срок лишения свободы — не самый неприятный при этом фактор.

Не успели прибывшие политзаключённые познакомиться в дальнем углу каземата с партийными товарищами, как от стола воров прибыл очень важный делегат.

— Эй, «политика», который тут из вас Волковым будет, — ухмыльнувшись щербатым ртом, кинул через губу плюгавенький мужичок в помятом костюме тройке и со шляпой котелком на лысом черепе.

— А тебе, шкет, зачем он надобен? — прищурив глаз, задал встречный вопрос Алексей. Сам Андрей Волков втянул голову в плечи и отодвинулся чуть в сторонку.

— Тебя что ли, фраер, Волковым кличут?

— Сам сперва назовись, — окинул небрежным взглядом мятый костюмчик наглого субъекта Алексей.

— Я Крысолов, слыхал? — важно выпятил цыплячью грудь, делегат воров. — А твоё, фраерок, как погоняло? Вижу, ты у политических «Иваном» прописался.

— Не угадал, Алексеем меня друзья зовут. — Казак ожёг Крысолова взглядом и добавил: — А для остальных я — Шаман.

— Не слыхал о таком воре, — презрительно фыркнул лысый мужичок. — Наш «Иван» желает Андрея Волкова видеть.

— Зачем? — спокойно дознавался Алексей.

— Ливер сучонку отбить!!! — потерял всякое терпение «важный» вор. — Малява от хороших людей на стукача пришла, посчитаться бы надо. Ты что, баклан, за него вписаться хочешь?!

— Крыса, не верещи, — поморщился Алексей. — Иди к своей поганой кодле, выбери на заклание две жертвы и приведи на алтарь. Скажи своему «Ивану», что Шаману на сегодня достаточно будет и двоих паршивцев, но, если грешников придёт больше, он сделает милость и упокоит всех желающих. Пусть не переживают — умрут быстро. И не затягивайте там, а не то Шаман осерчает и сам придёт, тогда уж побьёт, сколь под руку тварей попадётся, без разбору.

— Да ты против кого… — начал возмущаться делегат, но визг застрял в глотке, когда Шаман сжал пальцы в кулак. Ибо в тот же миг невидимая костлявая рука смерти сжала сердце в груди вора.

— Ты же не хочешь, крысёныш, умереть первым? — Алексей разжал пальцы, и биение крови бешено застучало в висках помилованного уголовника.

Крысолов, жадно хватая ртом воздух, словно выброшенная на сушу рыба, в страхе попятился к своим, а потом развернулся и побежал, в конце споткнувшись и упав к ногам хохочущей братвы. Гогот смолк, когда Крысолов поведал страшную «предъяву», кинутую залётным фраером, честным ворам. Местный «Иван» отрядил авторитетного вора и пару крепкого вида бойцов на «стрелку» с «политикой».