Сын ярла
Шрифт:
– Ловко! – похвалил Хельги, посмотрев на недвижно лежащего мужика, коему пущенный снаряд угодил прямо в переносицу, чуть пониже открытого шлема из толстых железных полос. – Теперь покрепче свяжи его, а уж потом потолкуем… Как там остальные?
Остальные были ничего себе. Харальд подобно бешеному берсерку молотил секирой верзилу, да так, что от палицы того летели щепки, а вот Ингви приходилось хуже: из висящей, словно плеть, правой руки его лилась кровь, а зажатый в левой руке меч он держал на расстоянии от противника, сменившего брошенную палицу – Ингви постарался? – на короткую рогатину. Да, плохо дело… Хельги с сожалением покачал головой и обернулся к Снорри. Тот кивнул, раскручивая пращу. Первый удар пришелся по шлему – звон
– Я предлагаю вам мир, – наложив на тетиву стрелу, спокойно предложил он. Верзилы переглянулись. Тот из них, что сражался с Харальдом, – видимо, старший – кивнул, и оба, разом отпрыгнув, подняли оружие над головами.
– Надеемся на твое благородство, юный ярл, – крикнул тот, что постарше. Видимо, не все верзилы оказывались на поверку глупцами, как говорила о них людская молва. Эти двое глупцами точно не были. Увидев, что произошло с их предводителем, лишь одновременно пожали плечами. Бывает…
– Вы люди Хастейна? – спросил Хельги.
– Если ты имеешь в виду того, кого называют Спесивым, то да, – дружелюбно улыбнувшись, ответил старший верзила.
– Так, значит, это Хастейн собирается напасть на нас, – почесал затылок Харальд Бочонок.
– Теперь уже вряд ли, – покачал головой верзила. – У Хастейна всего один драккар – весной его здорово потрепал Ютландец.
– А вы что же оставались с таким нидингом?
– Теперь уже не останемся, – твердо кивнули оба. – Лучшие люди погибли или в плену. Думаем поискать себе другого ярла – Хастейн не наш вождь, мы прибились к нему в Ирландии. Не нужны ли Сигурду опытные в боях люди?
– Не знаю. – Хельги пожал плечами. – Об этом следует говорить с Сигурдом. Чьего вы рода?
– Мы из рода Ютландца. Я – Горм, а это – мой родной брат Альв.
– И вы, из рода Ютландца, сражаетесь с ним за Хастейна?! – Сын ярла удивленно переглянулся с друзьями. – Видно, давно разошлись ваши дорожки с вашим же родным ярлом.
– То наши дела, – спокойно ответил Горм. – Думаю, Ютландец еще пожалеет о том, что прогнал нас. Если уже не пожалел. Так вы свяжете нам руки или позволите идти так?
– Идите, – пожал плечами Хельги. – Вы же дали клятву… Дом! – Он взглянул на пылавшую крышу, и глаза его округлились: – О, боги! Дом! Харальд, Снорри, скорее!
Схватив секиры, все – естественно, кроме пленников – принялись дружно рубить дверь, крича находящимся внутри защитникам, что кругом свои, пора бы отпирать засовы, не то сгорите. Защитники, впрочем, выбираться наружу не торопились. То ли не верили, то ли задохнулись в дыму.
– Позволь я, – попросил подбежавший Трэль. Хельги отошел от двери. Достав нож, Навозник принялся деловито ковыряться в дверных петлях. – Готово, – через некоторое время весело крикнул он.
Подняв с земли валяющийся щит, обитый железом, Хельги осторожно заглянул в черное нутро дома. Пахнуло дымом и жаром…
– Надо идти в дом! – крикнул Трэль и, бросившись к колодцу, смочил водой подобранную тряпицу. Разорвал, протянув половину Хельги, намотал на лицо – сын ярла поступил так же, – и, глубоко вздохнув, они бросились в дверной проем.
В доме, полном густого дыма, обнаружились задохнувшиеся слуги, кашляющий дед со слезящимися глазами и неподвижно лежащая девушка…
– Сельма! – вскрикнул Хельги. В синем сборчатом платье, в коричневом сарафане, крашенном корою дуба, дочь Торкеля бонда, похоже, была мертва. Застывшее, словно бледная маска, лицо, посеревшие губы, закрытые глаза… А может? В мозгу Хельги вновь забили барабаны. Не сознавая, что делает, он опустился на колени и, припав губами к полураскрытым губам девушки, начал с силой вдувать в ее легкие воздух, одновременно
– Жива! – оторвался от губ девушки Хельги и обвел присутствующих счастливым радостным взглядом. – Слава богам, жива!
Глава 14
ПОЕДИНОК
Июнь 856 г. Бильрест-фьорд
Спешат бойцыНа сходку мечей,Быть ей – решили —У склонов…Было раннее утро. Тот самый час, когда затихают уже все ночные шорохи, но ничто не выдает еще наступление нового дня. Над фьордом клубился зеленовато-белесый туман, густой, непроницаемый, гулкий. Наползая на берега, туман растекался по низменностям, стекал в овраги, медленно, но верно подбирался к ручью. По всему, и день ожидался такой же туманный, пасмурный – солнце всходило в густых облаках, а сумрачное низкое небо затянули серые тучи, вот-вот готовые пролиться дождем. В этот час по всей округе разнесся стук копыт, и небольшой отряд всадников, пригнувшись к гривам коней, выскочив из леса, промчался по старой дороге вдоль Радужного ручья и вновь скрылся в лесной чащобе.
Часовой на недавно сложенной из камней башне в усадьбе Сигурда – кажется, это был Снорри, – услыхав стук копыт, напрягся и поднес к губам огромный рог, висевший на специальной балке. Миг – и обитатели усадьбы будут разбужены низкой, угрюмой нотой, напоминавшей мычание рассерженного быка. Часовой набрал в легкие побольше воздуха… Стук копыт затих вдалеке за ручьем, так же внезапно, как и послышался. Что ж… Пожав плечами, воин отвел рог в сторону и поправил на плече лук.
А всадники проскакали, петляя, по темному лесу, выбрались на дорогу и свернули к длинному озеру с топкими болотистыми берегами, поросшими молодым камышом и реденькими ивами. За озером виднелись сквозь уходивший туман серые крыши строений. То был хутор хозяйки Курид, вдовы одного из бондов и дальней родственницы Торкеля.
Подъехав к самому хутору, всадники остановились – в серых, с навершьями, шлемах, в добрых кольчугах и кожаных панцирях, некоторые – с круглыми деревянными щитами, выкрашенными в красный цвет и обитыми железными полосками. Все с копьями, мечами, секирами. Один из воинов, в кольчуге и золоченом шлеме, поднял руку, остальные столпились вокруг, выслушивая указания. Затем кивнули, и несколько всадников понеслись в обход хутора, а двое, спешившись, перелезли через каменную ограду и, оглядываясь, побежали через двор к воротам.
Видимо, привыкли на хуторе Курид к спокойной жизни – даже часовых не выставили, а единственный сторож-мальчишка храпел себе в копне желтого прошлогоднего сена. Его сначала разбудили – ведь недостойно викинга убивать спящих! – а затем сразу и закололи длинным узким кинжалом, ударив прямо в сердце. Парень лишь чуть дернулся, ничего не понимая, а из уголка рта его потекла на солому темно-красная ниточка крови.
Въехав во двор, предводитель в золоченом шлеме поднял над головой огромных размеров секиру и молча опустил ее вниз. Так же беззвучно – не издавая никаких воинственных криков – воины выбили дверь и ворвались в дом. Он был такой же, как и все дома в округе, дом тетки Курид, – длинный, вытянутый, с покрытой дерном крышей, похожий на перевернутый кверху килем корабль.