Сын Зевса. В глуби веков
Шрифт:
Александр остановил войско. Он сам на коне, со свитой, объехал окрестности. Он успевал замечать все — и необычайную пышность природы, красоту гор, силу растений, яркое оперение невиданных птиц… И видел то, что хотел увидеть, — выгодное местоположение сожженного города.
— Сожгли Аригей! — с досадой говорил он. — Сожгли такой хороший, такой нужный мне город!
Вскоре подошел со своим войском верный Кратер. В тот же вечер они сидели с царем в его царском шатре.
— Ты построишь здесь новый город, Кратер. Это очень важная позиция. Здесь проходит дорога на реку Хоасп.
Тихо вошел юноша, один из тех македонских юношей, что взяты к царю для личных услуг.
— Гонец привез письмо, царь.
Царь взял свисток. Милые каракули пестрели на папирусе.
«Я не видала тебя сто лет, Искандер. А я ведь здесь, в твоем лагере. У тебя много дорог, Искандер. Но ни одна дорога не приводит тебя ко мне. Я очень тоскую…»
Бедняжка! Да, он уже давно не видел Роксану. Но когда ему видеться с ней? Обоз, где едут все жены и дети воинов, где едет и царская жена, всегда далеко в тылу. А как он может хоть на один день покинуть лагерь? Страна враждебная, опасная, именно за один этот день может погибнуть всё и он сам!
— Подожди, Кратер. Мне надо написать кое-что…
Он тут же начал было писать письмо Роксане. Но сбился — перебила мысль о будущем городе. Как поставить его? Сколько ворот сделать?..
Он разорвал папирус и начал писать снова. Но вошел начальник стражи:
— Царь, на горах появились огни. Похоже на войско.
Александр еще раз разорвал папирус.
— Пошлите разведчиков в горы да позовите гонца, который привез письмо от Роксаны.
Гонец явился.
— Поезжай обратно. Скажи госпоже, что я скоро буду у нее.
Гонец поклонился, вышел. Кратер позволил себе еле заметную улыбку. Он уже столько раз слышал это «скоро». Александр метнул на него подозрительный взгляд. Он видел эту улыбку и знал, что думает Кратер. И царь и его полководцы слишком долго и слишком тесно шли рядом все эти годы и часто уже без слов понимали друг друга.
— К делу, к делу! — прикрикнул он на Кратера. — И смотри, чтобы твой город был не хуже, чем прежний!
Оставив Кратера на огромном пепелище, Александр поспешил дальше. Снова двинулась его разноплеменная армия. Она шла в глубь Индии с битвами, с тяжелыми осадами городов, с трудными сражениями в горах и долинах. Она проходила крутыми дорогами ущелий и зелеными долинами рек, через виноградники и миндальные рощи, захватывала города и деревни, осаждала и брала неприступные крепости…
Оставались нетронутыми лишь те города, которые открывали Александру ворота и приносили покорность. Он принимал покорившихся, брал их в свою армию и награждал за победы наравне с македонянами…
Но несоглашавшихся к подчинению заставлял подчиниться. И тогда земля чернела от крови, а города превращались в пожарища.
ВСТРЕЧА И ПРОЩАНИЕ
— Апа, посмотри, не вернулся ли гонец?
— Светлая моя, если бы он вернулся, он уже стоял бы перед тобою!
— Апа,
Кормилица вздохнула, тяжело поднялась и вышла из шатра. И тут же вернулась:
— Гонца еще нет. А солнце такое, что готово сожрать человека. То ли дело у нас, на Скале: и тепло, и прохладно, а свежесть-то какая!
Роксана подошла к деревянной клетке, стоявшей на столе. В ней сидела перепелка — у них, в Бактрии, любят пение перепелок.
— Почему ты молчишь? — грустно спросила у птицы Роксана. — Ты не можешь петь в чужой стороне?
— Да кто же поет на чужбине! — отозвалась кормилица. — Вот и ты уже не поешь больше…
Голос Роксаны прозвучал еле слышно:
— Не пою…
В эту минуту вошла рабыня и сказала, что прибыл гонец. Роксана вскочила. Кормилица остановила ее:
— Сядь, Рокшанек! И все ты забываешь, что ты — жена Александра, царя царей. Я сама возьму письмо.
— Нет, пусть войдет!
Гонец, еле переводя дух, остановился у входа. Пот бежал струйками по его смуглому лицу, мешаясь с пылью. Потрескавшиеся губы еле смыкались…
— Давай! — Роксана протянула руку, унизанную чуть не до плеча драгоценными браслетами.
— Письма нет, госпожа, — ответил гонец.
— А где же оно?
Гонец притронулся к своей голове:
— Здесь.
Румянец исчез с нежных щек Роксаны. Она стояла белая, как весенний цветок крокуса, растущий на Скале. Слезы, готовые пролиться, остановились в глазах.
— Что же там?
— Царь сказал, что он сам приедет к тебе, госпожа.
— Приедет?! Когда?!
— Он сказал — скоро.
— О!.. — Роксана улыбнулась горькой улыбкой. — Скоро! Скоро… Это значит неизвестно когда.
Вечером, когда жгучее солнце, склоняясь к горам, теряло свою силу, Роксана вышла из шатра. Кормилица следовала за нею, не отставая ни на шаг. Стража тотчас окружила жену царя щитами — ее оберегали.
А жене царя хотелось быть одной. Хоть немного побыть одной со своими думами, со своей печалью. Огромное небо наливалось горячим золотом зари, бледнело, угасало… Звенели цикады. И отовсюду с гор, чужих, затаившихся в своем безмолвии, наплывало одиночество.
Александр приехал неожиданно. Он вошел в шатер запыленный, в шлеме, мокрый от пота. Роксана охнула и бросилась ему навстречу, протянув руки. Его трудно было узнать — осунувшийся, загорелый до черноты, отчего глаза казались еще светлее. Он снял шлем.
— Роксана!
— О Искандер! О, наконец-то!
Она обхватила его за шею, прижалась щекой к его плечу. Оба молчали, потому что не было таких слов, какими можно выразить счастье свидания.
Несколько дней Александр отдыхал в ее шатре. Но заботы и тут не давали ему покоя. Воины сейчас рубят лес у реки, хороший лес, корабельный. Будут строить корабли, чтобы отправиться вниз по Инду… Неарх-критянин, корабельщик, следит за работами. Там же и его верные этеры.