Сын Зевса. В глуби веков
Шрифт:
Александр вошел в город, утонувший в садах и рощах, как в свои собственные владения. Небо Азии светилось прозрачной голубизной наступающей весны. Чужая речь слышалась на улицах. Странно одетые люди в штанах и длинных одеяниях стояли по сторонам у желтых глиняных стен своих жилищ и смотрели на македонян…
Македонский лагерь раскинулся и в городе, и вокруг города. И не успели македоняне расположиться, как прибыло новое войско — вернулись молодые воины, отпущенные в Македонию на зиму. Царь сам выехал встречать их. Молодое войско, под начальством
Александр сидел на своем вороном Букефале и смотрел, как идут его воины. Молодые македоняне прекрасно держали строй, крепкие, бодрые, веселые. Завидев царя, они во весь голос прокричали приветствие, и царь, тоже во весь голос, отвечал им. Три тысячи македонской пехоты прошло перед царем, триста македонских всадников, двести всадников-фессалийцев, сто пятьдесят элейцев, которых вел элеец Алкия…
Александр улыбался. Он был дальновиден — молодые воины провели зиму в своих семьях, отдохнули и вернулись, как приказано царем. И, как приказано, с пополнением.
В тот же вечер Александр призвал к себе полководцев, которых он посылал с молодыми в Македонию. Он хотел послушать о делах на родине, о том, как живут в Пелле, о матери… Казалось, что эти люди, пришедшие из македонской земли, принесли с собой и воздух ее, и шум ее лесов, и прохладное дыхание снегов родной горы Олимпа…
Начал Птолемей, человек гордый, властный, с красивыми, но жесткими чертами лица:
— Трудно было договориться с царицей Олимпиадой. Она никак не хотела отпускать свою охрану — целый отряд молодых этеров прятался у нее во дворце.
— Но ты взял их?
— Почти все здесь.
— Хорошо. А что Антипатр?
— Антипатр здоров, — ответил Мелеагр, старый полководец царя Филиппа, — вот письмо от него. Надо сказать, что ему тоже трудно с царицей Олимпиадой.
— Друзья мои, оставим царицу Олимпиаду в покое. Ну что может сделать слабая старая женщина!
Птолемей отвернулся, сжав тонкие губы, чтобы скрыть усмешку. Слабая женщина! Как она проклинала, как она угрожала ему, Птолемею, а ведь все знают, что угрозы ее не бывают пустыми. Хорошо, что у него с собой был приказ Александра!
— Вы лучше расскажите, друзья, что там, в Элладе?
— В Элладе худо, — осторожно, стараясь подбирать слова, ответил полководец Кен, — в Спарте опять начинаются какие-то безумные замыслы.
— Царь Агис?
— Да. Собирается воевать с Македонией. Поэтому Антипатр держит войска наготове.
— Агис! Тупица, как все спартанцы, — сказал Александр. — Надоело ему носить голову на плечах. Ну, Антипатр поможет ему потерять ее!
— Хуже другое, царь, — хмурясь, продолжал Мелеагр, — в тылу у нас — Мемнон!
Мемнон, опять Мемнон! Александр вспыхнул.
— Что же он там делает, этот проклятый изменник?
— Он подогнал корабли к берегам Афин, взял остров Хиос, оттуда отплыл к Лесбосу и там захватил все города — вот что он там делает! — резко сказал Птолемей. —
Между бровями царя врезались морщины. Если его оторвут от матери-Македонии, он затеряется здесь, в Азии, со своим войском и, не получая поддержки, погибнет.
— Да. Только Мемнону это не удастся!
— А почему не удастся, царь? — осторожно, после недолгого молчания, спросил Кен.
— Почему? Да потому, что пока Мемнон собирается поднять на меня Элладу, я разобью Дария. Мне только что донесли, что персы уже недалеко. Значит, и победа наша близко. А когда Азия будет в моих руках, кто сможет мне противиться?
«Проклятый Мемнон! — думал Александр. — Когда же я сброшу его со своей дороги?»
— А не напрасно ли ты, царь, — очень осторожно спросил Мелеагр, — распустил наш флот? Мы могли бы задержать Мемнона на море.
— Флот, который у нас был, не смог бы его задержать, — ответил Александр. — Ненужная трата сил и денег. Если понадобится, я могу снова собрать корабли. Но сейчас главное — встретиться с Дарием. Встретиться и победить.
— Не только главное, но и единственное, что нам сейчас остается, — сказал Птолемей.
И все согласились с ним.
Знатные горожане Гордия предложили Александру свои лучшие жилища. Они покорно принимали чужеземцев — царь Дарий далеко, а сила македонян велика. Стараясь расположить к себе Александра, устроили для него и для его войска большой пир. На пиру, среди веселых забав, песен и танцев, слегка захмелевший Александр обратился к фригийским старейшинам:
— Я в детстве слышал странную историю о вашем городе. Правда ли, что у вас есть повозка с узлом на ярме, который никто не может развязать?
— Да, это так, — ответили ему, — у нас есть это чудо.
И рассказали такую историю.
Когда-то, очень давно, молодой поселянин по имени Гордий пахал поле. Он был беден, даже быки у него были чужие — нанял, чтобы вспахать пашню. В то время как он пахал, на ярмо [66] сел орел и сидел так до самого вечера.
*
Ярмо — деревянный хомут для парной упряжки волов.
Это показалось Гордию удивительным. Он пошел в соседний город к жрецам спросить, не предвещает ли ему что-нибудь этот орел. Недалеко от города он встретил девушку; она доставала из колодца воду. Гордий попросил напиться. Девушка подала ему воды и спросила:
— Куда ты идешь?
— Я иду попросить совета у жрецов.
— О чем же ты хочешь советоваться с ними?
Гордий рассказал об орле. Девушка слушала очень внимательно.
— Не ходи к жрецам, — сказала она, — я и сама могу ответить тебе, почему орел сел к твоим волам на ярмо: я обучена искусству гадания. Так вот слушай: орел предвещал тебе царство!