Сын змеи
Шрифт:
– Кем были твои родители?
Астид дернул плечом.
– Я их не знал. Трактирщик говорил, что мать была из благородных эльфов. Про отца я вообще ничего не знаю.
– Тебе повезло. Они не принесли тебе того разочарования и боли, которые достались мне. Так ты считаешь, что если бы ты рос в семье своей матери, то был бы избавлен от насмешек?
– Да, - со злой уверенностью выпалил Астид.
– Ошибаешься, - помедлив, тихо произнес князь. – Я расскажу тебе одну историю. Чуть меньше ста лет назад закончилась эпоха войн. Тогда воевали все со всеми. Земля Маверранума была усыпана ржавеющими доспехами и оружием, и пропиталась кровью настолько, что вырастающая
– Она погибла?
– Астид смотрел на князя во все глаза.
– Была убита соперником?
– Хуже, - ответил Гилэстэл, не отрываясь от созерцания сада.
– Она влюбилась. К несчастью – взаимно. Тот человек, королевский потомок, стал её избранником. Любовь… Великая созидающая сила. И разрушающая… Эльфийскиекнязья, недовольные её выбором, и не желающие терпеть над собой человека, хотя бы и королевских кровей, поставили Илфириенне условие -или трон, или любовь. Она выбрала второе….
Голос Гилэстэла дрогнул, и он замолчал. Астид не смел прервать молчание ни вопросом, ни движением, ибо стал смутно догадываться о том, что будет сказано дальше.
– Королева Илфириеннна отреклась от престола, передав трон своему троюродному брату Мэнелгилу. Она оставила столицу, и сочеталась браком с тем, кого полюбила больше, чем весь остальной мир. В Вердэлэйне, где они обосновались, у них родился сын. Полуэльф. Полукровка, принимаемый при дворе со скрытым сожалением о его несовершенстве, пренебрежением и замаскированной брезгливостью. Пока с ним была мать, со стороны взрослых это ощущалось не так отчетливо. Но дети, в отличие от родителей, намного более жестоки и всегда говорят то, что думают, и то, что слышат от родителей. И маленький княжич вдоволь натерпелся от сверстников насмешек и издевательств, утратив навсегда веру в дружбу. Все свои дни мальчик проводил с книгами, которые стали его единственными и верными товарищами.
А когда ему исполнилось четырнадцать лет, умер его отец. Погиб по собственной глупости. На зимней реке провалилась повозка каких-то переселенцев. В ней были дети. Он возвращался с охоты и рванулся их спасать. Его затянуло под лед вместе с остальными. И бывшая королева, Илфириенна Несгибаемая, не нашла в себе сил перенести эту потерю. Её не остановил ни сын, ни предстоящая долгая жизнь. Она приняла яд. Знаешь, Астид, каково это – пытаться привести в чувство бездыханную мать? Когда рыдаешь над ней, один, в холодной комнате с потухшим очагом. А слуги бестолково мечутся по дому и ревут, как напуганные ослы. И зимний ветер воет так, словно все волки Вердэлэйна собрались под окнами, и норовят ворваться в дом.
Гилэстэл
– Я помню, как взял в руки её бокал, - прошептал князь. – На дне оставался один глоток. Один глоток…. мне бы хватило. Она было такая холодная …. ледяная королева. У неё были голубые глаза и белоснежные, длиннейшие волосы. Бывало, она их распускала, и я в них заворачивался, уткнувшись ей в грудь, ища ласки и утешения. Но она меня предала. Оставила совсем одного. И я… я ударил её тогда, Астид.Мертвым не больно. А мне было так отвратительно мерзко, одиноко и страшно….
Гилэстэл снова замолчал. На этот раз надолго. Астид смотрел на князя, представшего перед ним в новом свете, и проникался к нему помимо прежней благодарности чувством сопричастности к его судьбе.
Наконец Гилэстэл обернулся, и, вздохнув, продолжил:
– После смерти матери Менэлгил забрал меня во дворец. Я прожил там до двадцати пяти лет, а потом вернулся в Вердэлэйн. Но я не чувствую себя уютно в своем доме. Я не стану рассказывать Эйдару, как в действительности умерла его дочь. Я делаю это не ради тебя, Астид. А ради себя.
Они отбыли из поместья Фаннайрэ на следующий день после похорон Элайны. Убитый горем Эйдар не нашел в себе сил выйти к уезжающим гостям. Провожали их Эйнар и Иллорис. Гилэстэл уезжал задумчивый и молчаливый, как и Астид.
– /-
Спокойное путешествие по весенним дорогам развеяло мрачные мысли, одолевшие их после посещения дома Фаннайрэ. О плохом больше не говорили. Хорошее встречалось на дороге само.Они миновали Златолесье, узнав от окраинных жителей о рождении второго сына у тамошнего князя.
Вечерело. До столицы оставался день пути. Гилэстэл повернулся к Астиду:
– Как насчет ночлега?
– Пора бы поискать, - отозвался тот.
– Я знаю вполне приличное место недалеко отсюда, - хитро прищурился Гилэстэл. – Там прекрасно готовят ягненка по-мескински.
Астид распахнул глаза, поняв, куда собрался Гилэстэл. Натянув поводья, он остановил лошадь.
– Я туда не поеду, - заартачился полукровка.
– Брось, - Гилэстэл гарцевал вокруг Астида, вызывающе глядя на него. – Прошло столько времени. Чего ты боишься? Что тебя узнают? Поверь мне, ты сейчас совсем другой. Просто держи спину прямо. Если будешь страшиться прошлого, не будешь иметь будущего. Едем!
И он направил коня по дороге к «Златолесскому вепрю». Астид с великой неохотой последовал за ним.
Трактир нисколько не изменился за прошедшие годы. У Астида дрожали колени, когда он спрыгнул на землю в таком знакомом и памятном дворе. Так же бродили куры, из овина доносилось блеяние овец, старый пес дремал под телегой, и ветер разметал по двору клочья соломы. На веревках трепыхались сохнущие простыни, чьи-то латанные холщевые портки и рубахи. Лишь краска на вывеске чуть поблеклаи потрескалась. Полукровка стоял, не в силах сделать шаг к дому своего детства.А Гилэстэл уже входил в трактир, и, оглянувшись, поманил спутника. Кто-то потянул поводья из рук Астида.
– Илан! Ваша милость!
Астид вздрогнул. Голос принадлежал мальчику лет десяти, что с улыбкой смотрел на него снизу вверх.
– Илан! – повторил мальчик. – Ваша лошадь устала. Позвольте, я её расседлаю.
Астид передал поводья мальчишке, и медленно пошел к трактиру. Пес приоткрыл глаза на шаги полукровки, принюхался и вылезиз-под телеги. У крыльца Астид нерешительно остановился, а пес ткнулся носом ему в сапоги, приветственно помахивая хвостом и глядя в глаза. Астид отодвинул его ногой.