Сыновья Большой Медведицы. Книга 2
Шрифт:
А позади барака появился еще один — небольшого роста человек.
— Вы должны быть с нами вместе! Разведчики, трапперы, одумайтесь! Неужели вы станете вместе с индейцами расстреливать своих братьев! Переходите с оружием на нашу сторону!
В этот момент Матотаупа приложился щекой к ружью. Нет, он еще не стрелял, он не собирался стрелять, пока Джим не подаст знак. Но его движение было замечено.
— Чертов индсмен стреляет в нас! — вскрикнули в толпе, и со стороны рабочих раздался выстрел.
— Стойте! Стойте! — раздался голос вчерашнего оратора. —
Рэд Джим спустил курок. Оратор схватился за грудь и растянулся на земле.
Грянул залп.
Харка тоже стрелял. Маленький человек, который вышел было вперед, упал, словно споткнулся: две пули попали ему почти в одно место — между глаз.
Трапперы и индейцы перезарядили оружие.
Толпа молчала. Люди словно оцепенели. Такого они не ждали. Они, собственно, не знали, что будут делать, они не успели ни о чем договориться, не успели ничего решить. Они просто думали, что вооруженные разведчики или примут их сторону, или выйдут из игры. Теперь они остались без вожака. Десять трупов лежало на земле.
— Люди, люди… — произнес кто-то.
Рабочие продолжали молча стоять против направленных на них ружей.
— Одумайтесь и идите! — крикнул Джим. — У нас нет желания расстреливать вас, как бизонов, но, если вы вынудите нас, мы это сделаем. Слышите! Другие уже пошли на работу, и вы отправляйтесь. Тогда никто не скажет, что вас видели здесь с оружием.
Последние слова Джима произвели действие. Один из тех, кто явился с оружием, повернулся и пошел. За ним — другой, третий. Толпа расползалась. Осталось человек пять, которые с мрачными лицами стояли над сраженными товарищами. Двое из упавших еще стонали.
— И вы — прочь отсюда! Прочь! — орал Джим. — Или я буду стрелять!
Один из оставшихся вышел вперед. Он был еще совсем юн, на вид лет шестнадцати. Лицо его было бледно, босые ноги — забрызганы кровью павших товарищей. Вся одежда — рабочие штаны. Ребра отчетливо выступали сквозь кожу.
— Стреляйте, бандиты! — сказал он твердо и опустился на колени перед стонущим раненым.
Рэд Джим спустил курок, но в тот же момент кто-то снизу подтолкнул его руку, и три револьверные пули полетели в воздух. Джим повернулся и увидел Харку.
— Свиненыш! — прошипел Джим. — Подожди, я рассчитаюсь с тобой!
— Да, я думаю, мы с тобой рассчитаемся, — спокойно ответил Харка; в руках у него было уже не ружье, а револьвер, и палец лежал на спусковом крючке.
Пока Джим бросал яростные взгляды то на молодого рабочего, то на стоящего рядом индейца, остальные опустили оружие.
Напряжение разрядилось. Двое вышли из-за барака посмотреть на главную площадку лагеря.
— Все отправляются на работу, — тут же сообщили они. — Кончайте со стрельбой. Это будет только на радость дакота.
Джим почувствовал, что события поворачиваются не в его пользу, и сразу же перестроился:
— Вот это правильно! Нам не стоит больше ссориться. — Он заткнул за пояс револьвер и рысью побежал к Брауну доложить, как он со своими людьми ликвидировал опаснейший взрыв, как застрелил главного подстрекателя
— … Он молод и горяч. Он не нужен нам. Мы его отошлем…
Браун вытер со лба пот, повернулся и молча пошел прочь.
Харка вместе с молодым рабочим стоял перед раненым, минуты которого уже были сочтены.
— Почему ты так поступил? — спросил босоногий юноша. — Я хочу сказать: почему ты не дал убить меня?
Харка даже с удивлением посмотрел в глаза рабочего и сказал:
— Ты ведь тоже не побоялся.
Матотаупа с разведчиками оттащил убитых от барака. Потом он подошел к сыну. Молодой рабочий только взглядом простился с Харкой и пошел со своими товарищами. Они принесли лопаты и начали рыть в стороне от барака могилу.
Матотаупа с Харкой направились к большой палатке разыскивать Брауна. Отец спросил:
— Ты понял, что сделал сегодня ошибку? Наступит день, когда ты должен будешь стать воином, но испытание тебе дастся нелегко.
Мальчик не ответил.
Браун увидел приближающихся индейцев, вышел из-за стола и сказал Матотаупе:
— Я хотел бы поговорить с Гарри наедине.
Матотаупа покорно кивнул: ему было стыдно за сына.
Джо позвал Генри, и вместе с Харкой они прошли в небольшую комнату барака, где инженер жил вместе со своим помощником.
— Гарри, — начал Джо, — ты сегодня поступил неправильно, но я не хочу тебя ругать за это. Ты смелый юноша. Ты спас мне жизнь, и я этого не забуду. Я думаю, что отец сказал тебе о твоем неправильном поведении. Словом, подумай об этом и впредь будь осторожней. Сейчас же я хочу с тобой поговорить о другом. Ты хорошо говоришь по-английски. Скажи, а ты умеешь читать и писать?
— Немного.
— Ты хочешь научиться читать и писать лучше?
— Да.
— Не хочешь ли ты уехать отсюда и поступить в одну из наших школ?
— Нет.
— Почему же нет?
— Я хочу учиться, но хочу остаться свободным.
— Ну, подумай над этим. Неужели ты хочешь навсегда оставаться индейцем?
— Да.
— Ты не понял. Я сказал «индейцем», а хотел сказать «необразованным человеком».
— А разве это одно и то же? Наверное, могут быть и образованные индейцы, — довольно твердо произнес Харка, и Джо согласился с ним кивком головы.
— Ну ладно, — добродушно сказал Генри, — ложись-ка ты на мою кровать. Здесь тебя никто не побеспокоит…
Харка проспал больше двух часов, а потом долго лежал и смотрел в открытую дверь, до тех пор, пока не вошли Джо, Генри, Матотаупа и Рэд Джим. Мальчик сейчас же поднялся и отодвинулся в угол к окну. Матотаупа остался около двери, остальные уселись на кровать Джо.
— Конечно, все, что обещано рабочим, я не могу выполнить сию минуту, — заговорил Джо Браун, — но хоть что-нибудь нужно сделать. Люди должны почувствовать добрую волю. Деньги… деньги я не могу вытащить из своего кармана, нет у меня денег. Чтобы вырыть колодцы, нужно время, но завтра же надо отправить людей и найти подходящие места… Да, что-то делать надо, иначе это затишье не продлится и недели.