Сыновья и любовники

Лоуренс Дэвид Герберт

— Уж, наверно, не нарочно, — сказала миссис Морел.

— Выходит, я вру! — закричала миссис Энтони.

Миссис Морел пошла прочь, закрыла за собой калитку. А когда взяла кружку с закваской, рука у нее дрожала.

— Вот погодите, ваш хозяин узнает, — крикнула ей вдогонку миссис Энтони.

В обед, когда Уильям покончил с едой и собрался опять уходить — ему было уже одиннадцать, — мать сказала:

— Ты за что разорвал Элфриду Энтони воротник?

— Когда это я порвал ему воротник?

— Когда,

не знаю, но его мать говорит, ты разорвал.

— Ну… вчера… но он был уже рваный.

— Но ты порвал еще больше.

— Ну, мы играли в орехи, и я попал семнадцать раз… и тогда Элфи Энтони говорит:

Адам и Ева и ЩипниПошли купаться,Возьми вдвоем и утони,Кто ж спасся?

— Я и говорю: «Щипни», и щипнул его, а он разозлился, схватил мою биту и бежать. Ну, я за ним, поймал его, а он увернулся, воротник и порвался. Зато я отобрал свою биту.

Уильям вытащил из кармана старый почерневший каштан на веревочке. Эта старая бита попала в семнадцать других бит на таких же веревочках и разбила их. Конечно же, мальчик гордился своей испытанной битой.

— И все-таки, сам знаешь, ты не имел права рвать его воротник, — сказала мать.

— Ну, мама! — возразил Уильям. — Я ж не хотел… воротник был старый, резиновый и все равно рваный.

— В другой раз будь поосторожней, — сказала мать. — Я бы не хотела, чтобы с оторванным воротником пришел ты.

— Вот еще, я ж не нарочно.

От ее упреков ему стало не по себе.

— Ну ладно… но будь поосторожней.

Уильяма как ветром сдуло, он был доволен, что ему не попало. И миссис Морел, которая терпеть не могла любые осложнения с соседями, подумала, что все объяснит миссис Энтони и делу конец.

Но в тот вечер Морел вернулся с шахты мрачнее тучи. Он стоял в кухне и сердито озирался, но сперва ничего не говорил.

— А где это Уилли? — спросил он наконец.

— Он-то зачем тебе понадобился? — спросила миссис Морел, уже догадавшись.

— Он у меня узнает, только доберусь до него, — сказал Морел, со стуком поставив на кухонный шкафчик свою фляжку.

— Похоже, тебя перехватила миссис Энтони и наплела насчет воротника своего Элфи, — не без насмешки сказала миссис Морел.

— Не важно, кто меня перехватил, — сказал Морел. — Вот перехвачу нашего и пересчитаю ему кости.

— Ну куда это годится, — сказала миссис Морел. — Злая ведьма невесть что тебе наболтала, а ты и рад напуститься на родных детей.

— Я его проучу! — сказал Морел. — Чей он ни есть, нечего ему чужие рубахи драть да рвать.

— Драть да рвать! — повторила миссис Морел. — Элфи забрал его биту, вот Уильям

и погнался за ним, тот увернулся, Уильям нечаянно и ухватил его за воротник… Элфи и сам бы так его ухватил.

— Знаю! — угрожающе крикнул Морел.

— Ну да, знал еще раньше, чем тебе сказали, — съязвила жена.

— Не твое дело! — бушевал Морел. — Я отец, вот и учу уму-разуму.

— Хорош отец, — сказала миссис Морел, — наслушался крикливой бабы и готов выпороть родного ребенка.

— Я отец! — повторил Морел.

И не сказал больше ни слова, сидел и накалялся. Вдруг вбежал Уильям, крикнул с порога:

— Можно мне чаю, мам?

— Сейчас получишь кой-чего другого! — заорал Морел.

— Не шуми, муженек, — сказала миссис Морел, — на тебя смотреть смешно.

— Сейчас так его отделаю, посмеешься! — заорал Морел, вскочил и грозно уставился на сына.

Уильям, для своих лет рослый, но чересчур впечатлительный, побледнел и с ужасом смотрел на отца.

— Беги! — приказала сыну миссис Морел.

Мальчик так растерялся, что не мог сдвинуться с места. Внезапно Морел сжал кулак и пригнулся.

— Я ему покажу «беги»! — как сумасшедший заорал он.

— Что? — воскликнула миссис Морел, задохнувшись от гнева. — Не тронешь ты его из-за того, что она наговорила, не тронешь!

— Не трону? — заорал Морел. — Не трону?

И, зло глядя на мальчика, метнулся к нему. Миссис Морел кинулась, встала между ними, подняла кулак.

— Не смей! — крикнула она.

— Чего? — заорал муж, на миг ошарашенный. — Чего?

Миссис Морел круто обернулась к сыну.

— Беги из дому! — в ярости приказала она.

Повинуясь властному окрику, мальчик вмиг повернулся и был таков. Морел рванулся к двери, но опоздал. Он пошел назад, под слоем угольной пыли бледный от бешенства. Но теперь жена окончательно вышла из себя.

— Только посмей! — громко сказала она, голос ее зазвенел. — Только посмей пальцем его тронуть! Потом всю жизнь будешь жалеть.

И он испугался жены. И хоть ярость в нем накипала, он сел.

Когда дети подросли и их можно было оставлять одних, миссис Морел вступила в Женское общество. То был небольшой женский клуб при Товариществе оптовой кооперативной торговли, и собирались женщины в понедельник вечером в длинной комнате над бакалейной лавкой бествудского кооператива. Предполагалось, что они обсуждают, как сделать кооператив доходнее, и другие насущные дела. Иной раз миссис Морел что-нибудь им докладывала. И детям странно было видеть, как их вечно занятая по хозяйству мать сидит и быстро пишет, раздумывает, заглядывает в книжки и опять пишет. В эти минуты они особенно глубоко ее уважали.