Сыновья и любовники
Шрифт:
— Ма, знаешь, сегодня заходила мисс Джордан и говорит, мой набросок шахты очень хорош.
Но миссис Морел не отзывалась. Она не слушала его, но вечер за вечером он все равно заставлял себя что-нибудь рассказывать. Видеть ее такой было нестерпимо. И наконец он спросил:
— В чем дело, мама?
Она не слышала.
— В чем деле? — настаивал он. — Мама, в чем дело?
— Ты знаешь, в чем дело, — гневно ответила она и отвернулась. Пол — ему было уже шестнадцать — пошел спать с тяжелым сердцем. Он был отторгнут и несчастен весь октябрь, ноябрь и декабрь. Мать пыталась очнуться, но тщетно. Она только и могла, что горевать об умершем сыне — такая мучительная выпала ему смерть.
Наконец, двадцать третьего
— В чем дело? — спросила она.
— Неможется мне! — отвечал он. — Мистер Джордан дал мне на Рождество пять шиллингов.
Дрожащими руками Пол отдал матери конверт. Она положила его на стол.
— Ты не рада! — упрекнул он, но его била дрожь.
— Где у тебя болит? — спросила миссис Морел, расстегивая на нем пальто.
То был вопрос из прежних времен.
— Просто плохо себя чувствую, ма.
Она раздела сына и уложила в постель. У него воспаление легких, и опасное, сказал доктор.
— Может, он не заболел бы, если б я держала его дома, а не пустила работать в Ноттингеме? — был один из первых ее вопросов.
— Может быть, заболел бы не так тяжело, — сказал доктор.
Миссис Морел поняла, что изменила первейшему своему долгу.
— Надо было думать о живом, а не о мертвом, — сказала она себе.
Пол болел тяжело. Ночами мать спала рядом с ним, сиделку они не могли себе позволить. Ему становилось все хуже, приближался кризис. Однажды ночью он метался, вырываясь из беспамятства с ужасным, отвратительным ощущением, будто тело его разрушается, все клетки неистово стремятся распасться, и его сознание, подобно безумию, вспыхнуло в последней попытке противоборства.
— Мама, умираю! — вскрикнул он, тяжело приподнялся на подушке, силясь вздохнуть.
Она подняла его, приговаривая вполголоса:
— Ох, сынок мой… сынок!
Это привело его в себя. Он узнал ее. Вся воля его собралась и удержала его. Он припал головой к материнской груди, и от ее любви ему полегчало.
— Даже хорошо, что на Рождество Пол заболел, — сказала его тетушка. — Я уверена, это спасло его мать.
Пол пролежал в постели семь недель. Встал он бледный и хрупкий. Отец еще раньше купил ему алых и золотых тюльпанов в горшке. И вот Пол сидит на диване и оживленно разговаривает с матерью, а тюльпаны пламенеют на окне в лучах мартовского солнца. Этих двоих связывает теперь самая тесная дружба. Жизнь миссис Морел отныне держится Полом.
Уильям как в воду глядел. На Рождество миссис Морел получила от Лили небольшой подарок и письмецо. Сестра миссис Морел получила от девушки письмо к Новому году:
«Вчера вечером я была на балу. Там была очень милая публика, и я чудесно провела время, — говорилось в письме. — Танцевала все танцы, ни разу не сидела».
С тех пор о ней не было ни слуху ни духу.
После смерти Уильяма Морел и его жена какое-то время были добры друг к другу. Он часто впадал в своего рода оцепенение, сидел, бессмысленно уставясь в пространство широко раскрытыми глазами. Потом вдруг вскакивал и поспешно уходил в трактир «Три очка», однако возвращался совершенно трезвый. Но больше ни за что не пошел бы он прогуляться в сторону Шепстона, мимо конторы, где прежде служил Уильям, и всегда избегал кладбища.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
7. Юношеская любовь
В ту осень Пол много раз бывал на Ивовой ферме. Он подружился с двумя младшими мальчиками. Старший сын, Эдгар, поначалу не снисходил до него. И Мириам тоже дичилась. Боялась, что Пол, как и ее братья, станет смотреть на нее свысока. Она была девушкой романтического склада. Всюду ей чудились героини Вальтера Скотта и влюбленные в
Ближе всех подруг ей была мать. Обе они были кареглазые, обе, склонны к мистицизму, из тех женщин, что дорожат верой в душе своей, вдыхают ее всем существом и оттого жизнь видят сквозь некую пелену. Для Мириам Христос и Господь Бог составляли единое великое существо, которое она любила страстно и трепетно в час, когда величавый закат разгорался на западе небосвода, и по утрам Эдит, Люси, Ровена, Брайан де Буа Жильбер, Роб Рой и Гай Мэннеринг [6] шуршали освещенными солнцем листьями, а если шел снег, она сидела одна у себя в комнате наверху. Это было ее жизнью. Что до остального, она тяжко трудилась по дому и ничего бы не имела против этого, если б только чисто вымытые крашеные полы братья сразу же не затаптывали своими грубыми сапогами. Ей отчаянно хотелось, чтобы маленький четырехлетний братишка позволил ей окутывать и душить его своей любовью, благоговейно склонив голову, ходила она в церковь, и ее мучительно коробила вульгарность девиц, поющих вместе с нею в хоре, и грубо звучащий голос священника; она воевала с братьями, которые казались ей неотесанным мужичьем; и не слишком высоко ставила отца, оттого что он не лелеял в душе никакие мистические идеалы, а только того и желал, чтоб жилось полегче да чтоб поесть ему подавали вовремя.
6
Персонажи романов Вальтера Скотта и Чарльза Диккенса.
Ей ненавистно было, что она ходит в свинарках. Ей хотелось, чтобы с нею считались. Ей хотелось учиться, думалось, что если бы она могла, как, по словам Пола, может он, читать «Colomba» [7] или «Voyage autour de ma Chambre» [8] , мир обратил бы к ней иной свой лик и смотрел бы на нее уважительней. Нет у нее ни богатства, ни положения, подобающего принцессе. Тем желанней получить образование, чтобы можно было им гордиться. Ведь она не такая, как все, пусть же ее не смешивают с простолюдинами. Образование — единственное отличие, которого она надеялась достичь.
7
«Коломба» — рассказ Проспера Мериме (1803—1870).
8
«Путешествие по моей комнате» — произведение Ксавье де Местра (1763—1862).
Свою красоту — робкую, безыскусную, трепетно-нежную — она, казалось, ни во что не ставила. Даже и собственной души, столь возвышенной, ей было мало. Она жаждала более надежной опоры для своей гордости — ведь она чувствовала, что непохожа на других людей. На Пола она взирала с легкой задумчивостью. Вообще-то мужчин она презирала. Но Пол оказался какой-то новой породы — живой, легкий, изящный, он бывал и мягким, и печальным, он умен, много знает, и семью его посетила смерть. Жалкие крохи знаний этого юноши в ее глазах вознесли его чуть ли не до небес. И однако, она пыталась презирать его, ведь он увидит в ней не принцессу, а всего лишь свинарку. И он едва ее замечал.