Сыны анархии. Братва

Голден Кристофер

Она тяжко вздохнула. Неким извращенным образом Кирилл прав. Ближайшие события вне ее власти. Она медленно оттолкнулась назад и вскинула ноги, позволив себе качнуться вперед.

И покамест дыша.

* * *

«Харлеи» они запарковали за квартал от церкви, подальше от ближайшего уличного фонаря. Небо на западе полыхало неоновым заревом Вегас-Стрип, но здесь, в районе, прозванном местными «алфавитными улицами», сорвавших джек-пот не сыщешь днем с огнем. Некоторые дома содержатся в порядке или недавно отремонтированы, демонстрируя попытку вытащить округу на свет, но в остальных окна побиты или заделаны фанерой,

облупившаяся краска слезает целыми пластами, а машины на дорожках опираются на кирпичи вместо колес. Туристы сюда наведываться не станут, и, как научило знакомство Джекса с подобными кварталами, полиция тоже не обременяет себя чересчур частыми посещениями.

– Держись возле байков, – велел Джекс Пыру. – Если будут неприятности, звони. Джойс, ты с Пыром.

Джойс издал какое-то бухтение по поводу приказа, но Джекс проигнорировал его. Они с Рыжим направились к церкви, не оглядываясь. Если заварится какая-нибудь бодяга, Пыр вмешается, паля вовсю, либо ретируется и позаботится доставить весточку Ролли – и САМКРО, – что ситуация переменилась. Джекс хотел держать русских в неведении по поводу того, с кем они имеют дело, но если дело обернется настолько скверно, что они с Рыжим кончат трупами на тротуаре, «Сыны анархии» развяжут войну. Каждый член «Братвы» в Неваде – обеих фракций – познакомится с мистером Беспределом.

– Джойс недоволен, – заметил Рыжий, когда они подошли к крыльцу церкви.

– Он может свалить, как только пожелает, – отрезал Джекс.

Русская православная церковь когда-то была красивой. Купола еще до сих пор сияют сусальным золотом, а кресты на их маковках белее белого, но само здание выглядит полинявшим и усталым, словно смирилось с собственной заброшенностью и запущенностью. Передние двери заколотили длинными досками, и поверх них висит картонка с надписью ВХОД ВОСПРЕЩЕН, рваная и пыльная. Джекс так и не мог разобраться – то ли опрятные домики сигнализируют, что район пошел на поправку, то ли это последняя горстка домовладельцев держит последние оборонительные рубежи, хотя битва безнадежно проиграна, но патриарх именно этой церкви явно опустил руки давным-давно.

– Но его наводка была хороша, – не уступал Рыжий. – «Птичий край» привел нас сюда.

– Ага, наводка-то хороша, но он чуть все не обосрал, не разрулив ситуацию с этой официанткой в «Птичьем краю» вовремя. Особого доверия он не внушает.

Рыжий огляделся, взглядом изучая улицу. Джекс, чувствуя успокоительную тяжесть пистолета за поясом у хребта, разглядывал фасад церкви – вдруг там, в тени, прячутся люди?

– Нам нужна вся подмога, какую удастся нарыть, – напомнил Рыжий.

– Джойс – субъект с душком, – покачал головой Джекс. – Слишком уж легко засветиться, когда под боком подобный типчик.

На перекрестке в двух кварталах от них вспыхнули фары – черный седан. Свернув на углу, он покатил в их направлении, но, не доезжая сотни футов до церкви, погасил фары и притерся к бордюру. За ним тем же путем и тем же манером следовал громоздкий внедорожник, потушивший фары и только после этого пристроившийся позади седана.

– Ну, понеслась кривая в щавель, – выдохнул Рыжий.

Двигатели водители выключать не стали. Из седана выбрались трое, из внедорожника – пятеро. Джекс бросил взгляд через улицу на деревья в парке, затем обмахнул им крыши соседних домов, ломая голову, не следят ли за ними еще чьи-нибудь глаза. Насколько могут судить эти мужики из «Братвы», они с Рыжим – просто рядовые граждане

с обоюдными интересами. Русская мафия не станет париться из-за убийства пары гражданских, сунувших носы в дела «Братвы». Они уничтожат трупы или просто сделают так, что те исчезнут, и поступят точно так же с любыми свидетелями, настолько глупыми, чтобы согласиться дать показания против них.

Джекс сжал и разжал кулак правой руки. Ему было бы куда спокойнее с пушкой в руке, а не возле крестца.

– Эй! – негромко окликнул Рыжий. – Ты в порядке?

Джекс кивнул. У Рыжего есть повод для озабоченности. Временами Джекса безудержно заносит, а сейчас отнюдь не самый подходящий момент пускаться в отвязку. Но уж Рыжий-то должен понимать, что опасаться нечего. Когда Джекс оказывается лицом к лицу с подобными людьми – хладнокровными ублюдками, считающими, что последнее слово в любом разговоре за ними, – на него нисходит чуть ли не крокодилья невозмутимость. Его гнев и ярость не проглядывают даже искоркой во взгляде, но таятся во мраке, поджидая своего часа.

Русские вскарабкались по широким, потрескавшимся ступеням церкви, рассыпавшись веером, окружая Джекса и Рыжего полукругом. По виду человек в центре – ростом где-то пять футов и пять дюймов, стриженный под ноль, так что щетина на голове плавно переходила в щетину на щеках, – на прирожденного лидера не походил, но горделиво вздернутый подбородок говорил об обратном. Слева от него и на шаг позади держался куда более рослый мужик возрастом под пятьдесят, но в убийственно хорошей физической форме, меченный оспинами на правой стороне лица, но не от юношеских угрей, а от картечи из дробовика. Его телохранитель, заключил Джекс.

– Имя, – бросил Щетинистый.

– Джек Эшби, – ответил Джекс. – А это…

Щетинистый осклабился, не отводя глаз от Джекса:

– Его имя роли не играет. Это ведь ты ищешь ту женщину, да?

Джекс ощутил, как крокодилье спокойствие скользнуло ему в грудь холодной змеей.

– А как насчет вас? Ваше имя роль играет?

Щетинистый кивнул, будто восхищенный бронзовыми яйцами Джекса. А потом повернулся к субъекту со шрамами от картечи:

– Сделай ему капельку больно.

Рыжий попытался заступить Джекса собой, и все русские одновременно пришли в движение. Выставив руку, Джекс отпихнул Рыжего назад и встал лицом к лицу со Щетинистым и Меченым, тоже дерзко вздернув подбородок.

– Ты его слышал, – бросил он, глядя в черные акульи глаза Меченого. – Сделай мне больно.

Шагнув вперед, великан – шесть футов и три дюйма, сложенный, чтобы причинять боль, – долбанул кулаком Джексу по черепу, небрежно, будто поздоровался. Позади глаз Джекса вспыхнули звезды, и он качнулся на заплетающихся ногах в сторону и вперед. Меченый шагнул за ним, но Щетинистый вскинул руку.

– Меня зовут Виктор Крупин, – сообщил он.

Под звон в голове Джекс тонко усмехнулся. Назвать свое имя сукину сыну было вовсе не западло; западло было то, что Джексу хватило наглости спросить его. Рыжий стиснул зубы, грудь его вздымалась и опадала, он готов был полезть в драку, и Джекс мысленно отметил, как забавно, что Рыжа тревожила его вспыльчивость. Мельком бросив взгляд туда, где они оставили байки, Джекс увидел, как Пыр положил руку Джойсу на плечо, удержав его на месте. Это хорошо. Пыр поступит, как велено, в полной уверенности, что Джекс знает, что делает. Быть может, вплоть до момента, когда будет слишком поздно.