Сыны мести

Баринова Марина Вячеславовна

У противоположной стены в нише, овитой искусным орнаментом, стоял трон из чистого золота, а подступы к нему были усеяны серебряными монетами, золотой утварью, драгоценностями и украшениями. На троне, хитро и мерзко улыбаясь, восседало создание, ростом с ребёнка, но с лицом старика.

— Ты гнав? — Я шагнул к трону, но золотая лоза тут же сползла со стены и крепко вцепилась мне в ногу. Ну и капканы у них.

— А ты кого ожидал увидеть?

Волшебный мужичок ловко соскочил с трона, подбежал ко мне и выставил руку. Я заметил, что он держал амулет Гутлог — жертву, что я принёс ради этой встречи.

— Ты оскорбил меня

и мой народ, Хинрик из Химмелингов! — Гнав швырнул амулет мне под ноги. Нить зацепилась за острый лист золотой лозы, порвалась, и по полу покатились бусины. — Как ты посмел предложить мне такую дешёвку?

— Этот подарок много для меня значил.

— Твой наставник совсем ничего не рассказал о нас? Не вбил в твою тупую башку, что этого недостаточно? Ты б ещё на священные камни помочился!

Гнав противно захрюкал, и я услышал, как со стороны стен ему ответили осуждающим гулом. Значит, мы здесь были не наедине. Я бросил косой взгляд на лозу — нога намертво застряла в металлической хватке — и слегка поклонился.

— У меня и в мыслях не было оскорблять тебя, почтенный гнав, — сказал я. — Учитель сказал, что твой народ можно вызвать с помощью самоцветов, и такую жертву вы примете. Поэтому я отдал амулет.

— Дешёвка! — взвыл гнав и принялся скакать по залу, высекая пятками искры. — Дешёвка!

Я бросил взгляд на груды драгоценностей возле трона.

— Прости, почтенный, но зачем вам так много самоцветов и золота?

Гнав остановился и принялся сверлить меня маленькими ярко–красными глазками. На фоне огненно–рыжей бороды и лохматых косм, увенчанных смешной шапочкой, они смотрелись забавно, но не пугающе. И всё же я осознавал, что имел дело с силой, которой не понимал. Гнавы были одним из древнейших народов, что создали боги. Их называли кузнецами Всеотца. Они выковали копьё Вода для битвы с великанами. Подарили наконечники стрел богу охоты Якту, чтобы он каждый день приносил добычу в чертог Всеотца. Гнавы создали из звёздного и лунного света венец для Гродды и подарили волшебную наковальню богу–кузнецу Йирду. И они же научили Йирда создавать зачарованные предметы и делать оружие из незримых глазу вещей. Так бог Химмель получил от Йирда крылья из всех мировых ветров, а богиня Хевн обрела плащ из слёз вдов.

Гнав помотал головой по сторонам, словно прислушивался к голосам.

— Зачем камни? Зачем золото, спрашиваешь? Это же пища!

— Вы едите камни?

Гнав расхохотался.

— Поверил! Слышите, болван поверил!

Ему вторил нестройный гогот, и стены содрогнулись. Гнав тут же замахал руками, и смех утих.

— Дар неценный, — заявил он, топнув обутой в алый сапожок ногой. — Жертва не принята.

Я улыбнулся.

— Но ты мне все же показался.

— Чтобы покарать тебя! Если, конечно, ты не дашь мне другую жертву. А если не дашь, мы тебя растерзаем! И кости твои пустим на украшения отхожих мест.

Мне едва удалось удержаться, чтобы не прыснуть. Угроза, несомненно, была страшна. Да только верилось в неё с трудом.

— И чего же ты хочешь, почтенный? — спросил я.

— Сам знаешь! — ворчливо проскрипел он. — Самое ценное! Самое дорогое! Чую, оно при тебе! Меня не обманешь. — Он принюхался, словно почуявший мясо пёс. — Точно, оно здесь! Оторвать бы тебе башку за оскорбление, но если отдашь сам, то пощажу. Давай, решайся, юный глупый человечишка!

Кажется, я начал догадываться. Но не успел

потянуться к потайному карману, как вдруг лоза снова ожила, взвилась передо мной, словно плеть, больно стеганула по руке. Тонкий золотой ус резанул меня по груди, разорвал ткань и забрался за пазуху.

— Вот оно! — возопил гнав. — Вот достойная жертва!

Я мрачно уставился на перстень матери, что повис на золотой лозе. И правда, самое ценное. Не потому, что он стоил баснословных денег, а потому, что имел для меня особый смысл. Моё единственное наследство, моё доказательство принадлежности к роду Химмелингов. Одного цвета глаз маловато, чтобы выступить на вейтинге пред ярлами и объявить о себе. Мне нужно было дать им что–то… очевидное, что все они видели и знали.

— Дар! — Вновь сотряслись стены, и я наверняка бы упал на пол, кабы не крепкая хватка лозы. — Дар! Дар! Дар! Дай нам дар!

Голова едва не разорвалась от множества голосов.

— Кто так кричит? — спросил я, покосившись на стену.

— Те, кто ошибся, придя сюда. Те, кто пришли с недостойным даром. Те, кто оскорбил нас. Те, кто пытались нас обмануть. Мы вмуровываем их в стену и заставляем петь, чтобы нам не было скучно работать.

Я снова опасливо глянул на стену. Теперь она не казалась мне такой красивой. Рыжий гнав стоял передо мной и бесстыже пялился на пылающий камень перстня.

— Ммм… Иноземный, южный камушек… Оправа ужасная, но самоцвет… Ох, какое обрамление мы ему подберём. Сами боги будут просить о таком!

— Значит, если я отдам тебе его, ты будешь удовлетворён? — Хмуро произнёс я, не сводя глаз с перстня.

— А то. Тебе же придётся расстаться с такой ценностью. Я знаю, кто ты, глупый Хинрик. И знаю, почему эта штуковина так важная для тебя. В этом и смысл. Ты должен выбрать.

Я не смог удержаться от язвительности.

— Смерть сейчас или смерть начертателем, который не сможет добиться цели? Такой выбор, да?

— Чтобы совершить свою месть, ты должен стать начертателем. Но ты не станешь им, если не получишь нашего благословения. А чтобы получить благословение…

— Нужен дар, я понял.

Гнав осторожно подобрался ближе ко мне, протянул маленькие ручки к лозе, но она внезапно хлестнула по его ладоням. Он зашипел и отскочил назад.

— Ты ещё не решил, поэтому я не могу его взять. Торопись, Хинрик из Химмелингов! Мы не будем ждать вечно!

Я хмыкнул. Значит, и правда, силой отнять они перстень не смогут. Жертва, особенно такая жертва, всегда должна быть добровольной. Я должен пойти на это сам, взвесить всё и сделать выбор. Ох, как же тяжко. Впрочем, путей у меня было немного: не получив желаемого, гнавы могут просто замуровать меня в эту стену. Ну почему Ормар не предупредил, что плата будет настолько высока? Старый хитрец и здесь выставил меня дураком. А что, если бы я не взял перстень с собой?

— Хорошо, — кивнул я. — Это наследство моей матери, и оно теперь ваше. Забирайте его, пусть служит вашим нуждам. Делайте с ним что захотите, но прошу, не украшайте этим камнем нужник. Всё же его носила сама Эйстрида.

Гнав недоверчиво прищурился.

— Отдаёшь в дар? Делаешь подношение?

— Да.

— По своей воле? Даже зная, что это сломает твою судьбу? — мерзко ухмыльнулся он.

Я кивнул, хотя от досады хотелось рвать и метать.

— По своей воле. Примите, почтенные гнавы, перстень моей матери. Таково моё слово.