Сыны Зари
Шрифт:
– Я вас раздражаю, – сказал Кэлли, не отрывая глаз от игры смешанных пар.
Бек издал такой возглас, что головы на корте повернулись в их сторону.
– Вы уже почти дождались, Кэлли. Вы настолько, черт подери, дождались, что я и сказать не могу. Еще шаг и... Вот только заговорите – и я так дам вам в зубы, что они вылетят через задницу!
– И что же мне следует предпринять? – спросил Кэлли.
– Я надеялся, что вам захочется узнать это. – Бек подождал, пока мячик не вышел из игры. Счет у игроков был равным. – Уезжайте домой. Уезжайте обратно в свою Англию.
– Завтра в полдень я уеду, – сказал Кэлли.
– Не пойдет, – покачал головой Бек. – Уезжайте сейчас. Прямо сейчас. Это единственный шанс, который у вас
– Вы хотите сказать, единственный, который вы даете мне.
– А кто вам даст хоть какой-нибудь, черт вас подери. Это то, что вы должны сделать.
Кэлли опустил глаза на землю, туда, где почти в одной точке сошлись три их ступни. Казалось, он думал. Дыхание его было спокойным и медленным. Бек наблюдал за игрой, он не сомневался, что Кэлли нужна пара минут, чтобы прийти в себя, и, черт подери, это было нормально, потому что ведь у каждого мужчины есть своя гордость. Однако на самом деле в эти минуты Кэлли боролся с желанием оторвать к чертовой матери башку Тайлеру Беку и запихнуть ее ему же в зад.
Чья-то рука взлетела вверх, и четыре тени от ракеток коршунами устремились вниз.
– Кое-что из этого вы узнали от Мэзерса, – сказал Кэлли. – Мне неизвестно, что позволяет вам управлять им. Ну, аннулируйте его патент, пригрозите навсегда устроить ему черные времена... Я полагаю, он догадывается, чего от вас можно ожидать. Кроме того, вы же еще и трахаете мать его сына. – Бек полуобернулся, но Кэлли продолжал говорить, таким способом удерживая инициативу. – Но вы не могли начать с Мэзерса, если только Мэзерс сам не явился к вам, а я не верю, что он это сделал. Стало быть, вы получили это от Кемпа. Это не означает, что Кемп платит вам или говорит вам, что и как делать. Это просто означает, что вы относитесь к Кемпу внимательно. И вы скорее будете делать то, о чем он попросит, чем откажетесь. Отлично. – Кэлли взглянул на ракетку, колотившую по теннисной туфле Тайлера Бека. – Гуго Кемп – это мешок с дерьмом. Да, он очень богат, но он мешок с дерьмом. – Любой желающий легко бы услышал в голосе Кэлли приглашение высказаться. – Он очень богатый мешок с дерьмом. А вы защищаете его, ничего не видя, ничего не слыша, а главное – ничего не говоря. Отлично. Он полностью уверен, что вы сделаете это. А почему он так уверен? Ну, это просто: он ведь думает, что вы – подтирка для задницы. Позвольте мне сказать вам кое-что на прощание, Тайлер. А ведь он прав. Вот потому-то вы и делаете все это. Вы – подтирка для задницы.
Кэлли еще некоторое время посидел рядом с Беком. Он сидел молча и спокойно. А на корте игра закончилась и шестнадцать теней рысцой побежали к сетке для прощального рукопожатия.
Кэлли встал и пошел прочь, не оборачиваясь назад. Он дошел до гостиницы и забрал свою сумку, потом расплатился внизу. Он доехал на машине до аэропорта и оставил ее там, на стоянке, положив внутри записку для прокатной компании с просьбой за оплатой обратиться к Тайлеру Беку. В справочной он выяснил, что может попасть на рейс до Сент-Луиса ранним утром, а уже там сесть на лондонский рейс.
Он купил стаканчик кофе и пошел в зал ожидания, где и уселся, положив ноги на сумку. Аэропорт был похож на большинство других: яркий, строго функциональный и безучастный. А встречались и яркие, безучастные и нелепые. Веки Кэлли то и дело смыкались. И каждый раз, когда он открывал их, он почти ожидал увидеть прямо перед собой Тайлера Бека. На одном из сидений он заметил журнал. Он встал и сходил за ним. Быстро перелистал несколько статей, не читая в них больше одного-двух предложений, а потом отложил журнал.
Он набрал номер Элен, и ее голос ответил ему, что ее нет дома. «Если вы хотите оставить сообщение...» Он понаблюдал за циферблатом больших часов, следя, как минутная стрелка покрывает свой кружной путь маленькими двухминутными прыжками. И в конце концов он уснул, и его стаканчик с кофе остался холодным и нетронутым на соседнем сиденье.
Когда
Она услышала донесшееся из кухни звяканье: это он поставил на стол чашку с кофе. Нет, с чаем. Она не сомневалась, что это должен был быть чай. Он должен думать, что она все еще спит, и поэтому вряд ли принесет ей немножко. Чуть-чуть погодя она пойдет на кухню и выпьет с ним немного чая, а потом поведет его обратно, в постель...
Она еще немного подремала. Она наполовину припомнила тот сон о реках, а может быть, это было и море. Они с Кэлли стояли на каком-то отличном для осмотра месте и смотрели вниз, на буруны волн или вспененную воду в порогах реки. Ее сознание удерживало только этот образ, но и он позволял ей чувствовать себя отлично. Пока Нина дремала, она снова вошла в этот сон и обнаружила, что может рассматривать водный простор как в бинокль. Вот она разглядела плот и сконцентрировала внимание на двух фигурках на нем. Это были она сама и Кэлли, смеющиеся, увертывающиеся от брызг воды, ловко управляющие хрупким суденышком, лавируя между скал.
Длинный, узкий ручеек света бежал где-то у восточного горизонта, подобно внезапно пролитой воде. Жемчуг и аквамарин. Спустя мгновение этот ручеек начал просачиваться прямо в небо. Кэлли приподнял ноги над сумкой и, вытянув их, немного подержал на весу. Он зевнул и отправился поискать свежего кофе. Через полчасика или что-то около этого он сможет купить билет до Сент-Луиса. А еще некоторое время спустя он уже будет в воздухе. Не было никакой возможности справиться в банке еще разок и узнать, не перевела ли ему Элен телеграфом немного денег. Покупка этого билета, должно быть, почти выпотрошит его карманы.
Он спал урывками и теперь от усталости чувствовал себя разбитым. Его мысли были уже где-то впереди него: Ральф Портер, Никола Хэммонд, Протеро, Элен, этот снайпер... Убийства, конечно, прекратились. Больше не было нужды в этой уловке – ведь картины попали по своему назначению. Снайпер исчез с первых страниц газет, а расследование топталось на одном месте.
Кэлли возвращался назад, везя с собой полученное имя и поставленную перед собой цель. Это имя должно было вывести его на другие имена, и среди них непременно были бы люди, которые платили этому снайперу, ставили ему задачу. Кэлли нужны были эти люди. Но не в этом состояла его цель. Еще больше ему нужен был сам снайпер, он хотел знать, как же этот человек смог сделать то, что сделал. Он хотел это понять.
Примерно еще с час Айра Санчес пролежал там, где он упал с капота «джипа». Он как бы утекал куда-то из собственного сознания, а потом снова возвращался в него, мысли его иногда были безумными, а иногда – до сверхъестественности здравыми. Боль охватила его в тот самый момент, когда он пришел в себя. А спустя несколько секунд она буквально затопила его, подобно грязной воде, заполняющей сточную канаву.
Он подумал, что сейчас уплывет, и этот поток унесет его туда, к горизонту. Унесет прочь отсюда, и боль останется позади. Его лицо было раздавлено предсмертными муками. Ребра треснули, а одно сломалось совсем, в груди было холодно, как от зимнего дождя. А в паху, куда им особенно нравилось пинать его ногами, сосредоточился главный источник боли, этакий раскаленный добела и разрастающийся центр, посылавший огненные ручейки, прокладывавшие свои русла вверх, к его глазам.