Сыщик Вийт и его невероятные расследования
Шрифт:
Тут к полицейскому подлетела не ко времени дружелюбная сойка. Отмахиваясь от неё, сыщик заметил кровь, стекавшую на кисть откуда-то из-под рукава. Пришлось энергично вытирать ладонь о штаны.
– Какие у меня идеи? – переспросил Фирс, карабкаясь по стене где-то над его головой. – Одна, но очевидная – ты мне платишь мало жалования!
Вверху, над головами, уже совсем близко сияло что-то металлическое.
В следующее мгновение пальцы Ронислава Вакуловича, ставшие скользкими из-за крови, сорвались. Вийт, стремительно набирая скорость, полетел
Детектив лихорадочно хватался за кирпичи, башмаками царапал кладку, но падение только ускорялось.
Когда казалось, что его уже ничего не спасёт, он сумел-таки уцепиться за тот самый медальон, на котором отдыхал несколько секунд назад.
– Плачу, сколько могу! – буркнул он, делая вид, что ничего не случилось.
Только сейчас в его голове болезненно застучал пульс, в ушах зашумело, к горлу подступила тошнота.
Фирс, находившийся на высоте в добрых десять футов над ним и оттого не имевший никакой возможности помочь, растерянно смотрел на товарища. Спустя несколько секунд он с трудом перевёл дух и шумно сглотнул.
– Я сейчас к тебе спущусь! – крикнул он и принялся ощупывать ногой ряд кирпичей пониже.
– Не вздумай! – Вийт тщательно вытер кровь с пальцев, убедился, что они больше не скользят, подтянулся, переполз к торчавшему из стены уступу. – Ты сам знаешь, что спускаться нельзя! Это верная смерть! Только вверх!
Фирс замер.
Ронислав Вакулович переждал порыв ветра и прыгнул, вцепившись в ту же бороздку, с которой сорвался. Упёрся ногой в кирпич. Выпрямился.
Истопник облегчённо вздохнул.
– А ты на многое готов, лишь бы не обсуждать моё жалование! – крикнул он.
Сыщик раскачался, забросил ногу на декоративную цементную полоску.
– Давай руку! – Фирс, прижимаясь к стене, склонился, схватил протянутую ладонь и втащил дедуктивиста к себе. – Вон дощечка!
Да, это был не пропавший молот. Всего лишь вмурованная в кладку медная табличка в ладонь величиной: «Архитектор А. А. Крап».
– Немногословно, – буркнул Вийт. – Кто ж так себя прославляет!
Фирс не ответил. Он уже вновь карабкался вверх.
– Надо угостить Франсуазу кофе! – крикнул детектив ему вслед. – Если, конечно, окажется, что это не она украла молот! – он последовал за истопником. – Хотя нет! Никакого кофе! Я поведу мадемуазель Понмаре в аристократический клуб «Баринъ»! Ужин, цыгане, заезжий бас, танцы! Слуги не приглашаются!
Фирс выбросил руку вверх, нащупал уступ.
– Ты про жениха не забыл? – с усилием просипел он, подтягиваясь.
– Жениха Франсуаза выдумала, и ты это отлично знаешь, – буркнул Вийт. – Так она отгоняет от себя слишком назойливых мужчин.
– Вроде тебя!
– Вроде меня, – не унывая, подтвердил детектив. – Только я бы назвал это не назойливостью, а восхищением!
– А как же Ветрана Петровна? – спросил истопник. – Ты ж думаешь только о ней! – Фирс даже с интересом взглянул вниз, на Вийта. Ничего в лице товарища не изменилось. – Кроме того, Франсуаза пойдёт, скорее, со мной, а не с тобой! Я выше, я
– Врождённая мушка на щеке ещё не делает из тебя Адониса, – ответил Вийт. – А я – знаменитый сыщик! Из рода, тянущегося от Рюрика и Гедемина!
– Так и есть, мой ясновельможный пан, – изобразил подобострастие слуга. Он дотянулся до уступа чуть в стороне, повис на нём, а потом одним движением оказался на зазубрине в кладке. – Четырнадцатый сын без права наследования! Барон без баронства! Мы это твоё село Вийт среди волынских болот даже найти не смогли! Никто о нём и не слыхивал!
– На каторгу хочешь? – детектив пополз по стене вверх.
Почти сразу раздался треск ткани, что-то порвалось.
– На каторгу не хочу! – ответил Фирс. Он дотянулся до подоконника пятого этажа, ухватился за него и тяжело взобрался на казавшуюся теперь невероятно широкой поверхность. – А помнишь профессора Гольштанского?
– Помню ли я?
– Да, помнишь ли ты? Его очки? Едва господин учёный сел на полу своего кабинета, они упали.
Вийт находился прямо под Фирсом. Он изо всех сил потянулся, обхватил лодыжку истопника и, используя её как опору, одним рывком оказался грудью на том же подоконнике.
Мужчины тяжело дышали, размазывали пот по покрытым пылью лицам, пытались унять дрожь в руках и ногах.
– До того, как в нашем присутствии очки Гольштанского поползли с его носа – и это без особой тряски, лишь оттого, что он сел на полу, – на сего учёного ведь напали, не так ли? – продолжал Фирс. – Его с размаху ударили об стену, тут же сбили с ног, втолкнули в рот кляп, связали. Тем не менее, когда мы открыли дверь, очки были у него на носу. Само ограбление, а потом всю ночь они пережили, а при нас взяли и упали!
Вийт забросил колено на подоконник и взобрался на него всем телом.
– Что было, то было, – согласился он, переводя дух. – Значит, на Гольштанского ночью не нападали. Вот и верь после этого учёным!
В этот момент створки окна распахнулись, и изнутри к смельчакам потянулась рука в чёрной перчатке…
* * *
Франсуаза втащила Вийта и Фирса внутрь.
– Вы негодяй, monsieur inspecteur! – кричала она. Её глаза гневно сверкали. Акцент стал настолько сильным, что мужчины едва понимали её речь. – А вы, господин истопник! Вы же почти француз! Как вы могли так поступить!
– Но, мадемуа…
– И не надо здесь мадемуазелькать! – взвизгнула барышня, не без труда выговорив это слово. – Немедленно объяснитесь!
* * *
На залитую ярким солнечным светом лестницу через парадные двери Музея раскопок и находок вышел городовой Кутюк. Он тащил за собой закованного в кандалы профессора Гольштанского. Позади шагал сыскной надзиратель Вийт, непревзойдённый дедуктивист и лучший расследователь страны. Да что там страны! Мира!
Толпа взревела. Хроникёры бросились к сыщику.