Сыскное бюро Ерожина
Шрифт:
– Вы, наверное, удивились, что Света называет меня Марысей.?
Татьяна Петровна кивнула.
– Дело в том, что по паспорту я и есть Марыся. Норой меня называл покойный муж. Ему мое настоящее имя не нравилось. Он говорил, что это имя подходит деревенской хохлушке. А я и приехала в Москву с западной Украины. Но мужа я любила и согласилась на Нору. Все кто меня знал Марысей, зовут Марысей, а для тех, с кем я познакомилась при муже и после его смерти, я Нора. Света тоже из Львова. Она меня помнит еще совсем девочкой.
Они подъехали к дому Голиковой. Водитель в малиновом пиджаке снова выскочил и открыл им дверцу. Женщины поднялись в квартиру. Нора в прихожей скинула свои босоножки, быстро прошла в гостиную, уселась с ногами на диванчик
– Считайте, моя милая. – Сказала она Татьяне Петровне и протянула ей продолговатый конверт.
– Что это? – Не поняла Голикова.
– Это ваши доллары, моя дорогая. – Ответила Нора и Татьяна Петровна подумала, что такого жесткого и металлического голоса она у Норы раньше никогда не слышала. Она молча взяла конверт и, не раскрывая, убрала в ящик комода.
– Нет уж «тетя», бабки серьезная вещь. Извольте при мне пересчитать их. – Строго потребовала красавица.
Голикова послушно достала конверт, уселась на диван и, выложив пачку сто долларовых купюр, принялась раскладывать их на кучки. Купюр оказалось ровно на десять тысяч. Нора кивнула, встала и быстро пошла в переднюю.
– Я вам, тетя, советую к «свадьбе» немного обновить свой гардероб. Теперь у вас на это деньги есть. – Заметила она, обувая свои босоножки.
– Я должна покупать свадебное платье? – Растерялась пенсионерка.
– Не говорите глупости. Вы просто должны иметь одно приличное платье, или костюм. Для этого вам хватит пятьдесят долларов. Больше от вас ничего не требуется. – Раздраженно пояснила Нора и покинула квартиру. Татьяна Петровна вернулась в гостиную, посмотрела на американские деньги, разложенные кучками по дивану, и горько расплакалась.
Первые двести километров пути Михеев почти не заметил. Великолепный отрезок шоссе, ведущий от столица на Юг, напоминал западные скоростные дороги. Встречный поток отделяла ограда из метала, и автомобили идущие в Москву, совсем не отвлекали водительского внимания. Трасса пролегла, минуя населенные пункты, поэтому тормозить и сбивать ритм не приходилось. Глеб придавил педаль, понял, что его грузовик легко тянет под сотню, и шел ровно. Клим, сперва сидел молча, отвернувшись к окну, затем развалился в кресле, и захрапел. Напарник не спал всю ночь, и теперь его сморило. Михеева сон напарника не удручал, он наслаждался мощью двигателя. После «жигуленка» многотонная махина, послушная и комфортная, доставляла Глебу истинное удовольствие. А если учесть, как при его росте, он мучился в легковушке, то чувства молодого человека станут и вовсе понятны. Но кроме этого, сон напарника позволял Глебу спокойно поразмышлять о последних событиях и их возможных последствиях. Михеев догадывался, что Пал Палыч приехал их проводить не случайно. Встать в такую рань, пропилить всю Москву, ради того, чтобы отругать водителя? В такое производственное рвение главного инженера поверить трудно. И настроение Фирсова не могло быть столь подавленным только от начальственного разгона. Он не слышал разговора между напарником и главным инженером, но был уверен, что для появления Пал Палыча имелась основательная причина. Подозрительным показалось Михееву и совпадение номерных знаков. Молодой человек не знал, почему Петра Григорьевича интересовало, кто пользуется этой черной «волгой», но Глеб понимал, что зря шеф не попросит.
Из грузовика обозревать окрестности куда удобнее, чем из легковой машины. Видно дальше. По бокам трассы тянулись поля. Урожай с них уже убрали. Глеб порадовался, что угодья выглядели вполне сносно. Раньше вдоль дорог никла рожь, которую никто не убирал, и она нередко оставалась гнить под снегами. Теперь солома, свернутая на западный манер, говорила о том, что в России зарождается современное сельское хозяйство. Михеев загляделся на аккуратные снопы, и зевнул дорогу. Пришлось резко тормозить. Впереди тащился «запорожец» с огромным шкафом на крыше. С высоты водительского места фуры, самого запорожца видно не было. По трассе
Глеб только отметил летящий кузов машины, и было, отвлекся на стадо коров, живописно пасущихся на косогоре, но его взгляд зафиксировал знакомую деталь на синей иномарке. И сразу припомнилась начальственная стоянка возле ворот автобазы. Там он и видел темно синий «пежо» с небольшой вмятиной на правой дверце. Вмятину и зацепил его глаз. Михеев ехал и пытался припомнить номер «пежо». Тогда у ворот он высматривал черную «волгу» и на номера других машин внимание не обращал. Но зрительную память Глеб Михеев имел исключительную. Он ни разу не заблудился в тайге. Следопыту достаточно запомнить куст или дерево, или даже один сучок. Таежный навык теперь работал на сыщика.
«Шестерка и девятка» – Припомнил Михеев две цифры, и начал осторожно притормаживать. Каскад знаков указывал на сужение дороги. Все хорошее, к сожалению, кончается. Великолепная западная трасса, через триста метров, превратилась в обыкновенное узкое российское шоссе, с битым асфальтом и потертой разметкой. Михеев сбросил скорость и потянулся в караване тихоходных грузовиков. Скоро ему захотелось спать, и он включил радио.
– Ты заправляться не думаешь? – Спросил Фирсов. Глеб и не заметил, когда напарник проснулся.
– Давай заправимся. Я его расхода еще не знаю, а по прибору четверть бака осталось. – Согласился Глеб и вспомнил, что денег у него на такие расходы нет: – Слушай, мы же командировочные не получили?
– А зачем, по твоему, Пал Палыч приезжал? – Усмехнулся Фирсов, и полез в карман. Михеев молча, обругал себя подозрительным болваном, и взял из рук Клима целлофановый пакет с деньгами и документами.
– Чеки в этот пакет ссыпай. – Предупредил напарник.
Заправка встретилась через двадцать километров. Михеев свернул с шоссе и с грустью пронаблюдал, как все тупые грузовики, которые он с таким трудом сумел обогнать, спокойно потащились вперед. Залив полный бак солярки, он снова уселся за руль. Фирсов без особого энтузиазма предложил поменяться местами, но Глеб отказался. Напарник пока выглядел неважно.
– Нам тоже заправиться бы не помешало. – Проворчал Фирсов, и скоро опять задремал. Не доезжая Воронежа, в бесконечном населенном пункте, который тянулся и тянулся, Глеб заметил кафе. Возле этого кафе, на обочине притулилось с десяток фур и грузовиков. Михеев притормозил, медленно сполз с асфальта и приткнул свою фуру к заднему бамперу здоровенного автокрана.
– Пошли заправляться. – Подергал он за рукав напарника. Фирсов открыл глаза, огляделся и похвалил Михеева:
– Нормалек, правильно встал, здесь бабка Марья классно кормит. Я когда по этой трассе иду, всегда у нее хавую.
Бабка Марья, женщина лет пятидесяти, готовила свои блюда, не скупясь на мясо, масло и перец. Уже после тарелки щей Михеев понял, что обычное для него состояние голода притупилась. А смолотив еще и огромную тарелку жареной на сале картошки с добрым куском свинины, почувствовал себя сытым. А такое чувство он испытывал после обеда вне дома, редко.
– Скажи Клим, кто из начальства нашей базы на синем «пежо» ездит? – Спросил он напарника, допивая второй стакан компота.
– А зачем тебе? – Насторожился Фирсов.