Сытые годы
Шрифт:
Но это все лирика. Ледяной ветер бьет в лицо, возвращая меня в день настоящий. Наш кораблик чапает по неспокойному морю, по которому полосами стелется туман, поэтому скорость «Радонежского» небольшая, хотя у капитана есть лоции, но северные моря коварны, так что осторожность — тут вполне разумная мера для безопасного плаванья.
Как так получилось, что я не лечу на дирибабле, а чапаю на калоше, принадлежащей матушке православной церкви? Ладно. Вернусь чуток назад. Как только меня освободили из плена, «Опыт» постарался причалить к единственно пригодному для сего действия зданию — маяку. Он и высок, и ограждения имеет, к которым можно принайтовить наше средство передвижения. Вот только при планировании экспедиции надо было всё-таки более учитывать погодные условия на этой оконечности материка. А сильные ветры тут дуют триста девяносто дней в году. То есть, постоянно — ветра сильные,
В общем, мы идем по морю, волны на шторм не тянут, но и гладью морскую поверхность назвать нельзя. Довольно-таки неспокойно синее море! Впрочем, капитан «Радонежского» даже не считает эту волну чем-то опасным — тут такое привычно, а вот ежели усилится ветер, тогда да, уже будет неуютно. Тем не менее, с верхней палубы убрали всё лишнее, я имею в виду те две пушки-маломерки, картечный залп из которых веса удивил команду британского брига. Ну и правильно — по такой качке толку от них чуть-чуть всего-то. Правда, пулемет Максима на станке остался на палубе — тут Полковников уперся рогом, только агрегат замотали брезентом, а особенно тщательно укрыли ящик со снаряженными патронными лентами. Они холщовые, могут намокнуть, да еще и маленькие — на двести патронов всего. Тут такое дело — металлическая лента пока что нам не по зубам, а матерчатая весьма капризная, вот и пришлось ее укорачивать, чтобы отказов стало меньше. И это из-за бердановского патрона — он избыточно мощный для этого агрегата. Хотя в данном случае это не повредит.
Тут ко мне подходит Полковников, поговорить, видимо, желает. Так-то от меня охранник из его ребят буквально на пятки наступает, чуть в затылок не дышит, но тут отошёл в сторонку, понимает, что нам поговорить надо, проявил деликатность в отношении начальства, но всё равно держит нас в поле зрения. Ну да, вчера нам спокойно пообщаться не получилось.
— Михаил Николаевич (Полковников никогда не называет меня моим именем из ТОГО времени, понимает правила конспирации), хочу сказать, что тут вы очутились во многом по моей вине. Это был целый ряд форс-мажорных обстоятельств. И если бы я проявил больше хладнокровия, то этого не случилось бы, правда, в таком случае мы Академика могли потерять. Но то, что в результате катастрофы и вас сюда затянет, к этому я не был готов.
— Что получилось, то получилось, чего уж там…
Тут собеседник заметил, что я рефлекторно делаю жест пальцами, как будто мну папироску, тут же протягивает мне серебряный портсигар, набитый папиросками. Беру одну, тут же Полковников чиркает спичками, защищая огонек от ветра, дает мне возможность прикурить. Табак довольно крепкий, с резким ароматом, присущим ориентальным (балканским и турецким) сортам.
— Что это? — спрашиваю, с удовольствием затягиваясь.
— Папиросы «Пушка». Попробовал, мне понравились. Вот и портсигар заполнил ими.
(в те времена курили папироски почти все, в том числе и дамы, увы, веяния моды)
—
— Почему левую? — удивился Полковников.
— Ну, правой я кушаю. — мгновенно отвечаю, улыбаемся.
— Если же иметь еще и возможность ИЗМЕНИТЬ исторический процесс и посмотреть, что из этого получится… понимаете, это уже экспериментальная история получается — абсолютно новое научное направление…
— О котором никто никогда не узнает…
— Вот это верно.
К сожалению, спокойно договорить нам так и не дали. И только потому, что из полосы тумана вывалился пароходик. Небольшой, с одною трубою, да с гарпунной пушкой на носу.
— Китобой, государь, норвежский. — заметил подошедший сзади капитан «Сергия Радонежского».
— А что тут норвеги делают? Мы же с ними договор заключили, ихним китобоям тут делать нечего. — Я искренне удивился.
— Не с ними, а со шведами. А норвеги на сей договор плевать хотели. Вот и промышляют браконьерством в наших-то водах.
(один из норвежских китобоев, реквизированный русскими пограничниками, был передан в ВМФ, долгое время прослужил тральщиком на Севере)
Но тут обычная спокойная вальяжность с капитана соскочила сама собою: викинг нагло шел на перерез нашей лайбе, и явно не с добрыми намерениями. Сергей Никифорович бросился к штурвалу, совершая манёвр уклонения, вот только с иностранного парохода полетело несколько кошек, вцепившихся в борт «Радонежского», а на борту викинга уже толпились вооруженные винтовками да револьверами браконьеры. Видимо, решили приварок к обычной добыче себе обеспечить. Бывает такое. Пропадают кораблики в северных водах, и кто знает, почему? Свидетелей обычно море забирает.
Тут я очнулся, и метнулся к пулемету. А что? С мистером Максимом лично я знаком, и его изделие знаю не понаслышке — самому приходилось пострелять, не удержался, во время испытаний не одну ленту выпустил. Так что бросился чехол распутывать, а тут и Полковников мне на помощь подоспел, правда, пришлось все это делать в присядку почти что, ибо доблестные пираты — потомки славных викингов, открыли по «Радонежскому» ураганный, но беспорядочный огонь. Но длилось это только пару минут, может и меньше. Как только встал я за косилку, и нажал на гашетку, как с каждым прочерком пулемета становилось на палубе норвега все спокойнее и спокойнее, ибо тела, превращённые в фарш, не орут, не потеют и стрелять не умеют. Тут уже наши ребята высыпали на палубу и стали подтягивать наши кораблики друг к другу. А после и призовая команда вместе с не оплошавшим Полковниковым на китобоя перебралась. Оказалось, там даже выжившие наличествуют.
Пришлось нам опять в море немного задержаться, ибо очень нас заинтересовал вопрос: это нападение считать актом обычного в этих водах пиратства или команду «Греты Тунберг» кто-то на нас навёл? Примечательно, что состав экипажа китобоя оказался весьма интернационален. Среди погибших обнаружилась парочка шотландцев, датчанин да один англичанин. Тут наш дознатчик стал в стойку и начал проводить допрос самым что ни на есть углубленным образом. Всё равно, участь пиратов была предрешена, согласно морским традициям, выживших загружали в небольшую шлюпку без еды и воды и отправляли на суд морских волн.
Выживут или подберет их кто — хорошо, нет, так нет. Никто жалеть не будет.
Результатом дознания стало то, что нападение на нас было делом спонтанным — неудачный рейс сподвигнул капитана на получение дополнительной прибыли. Впрочем, подобный кунштюк норвеги уже несколько раз в наших водах проделывали. Не впервой им, ох как не впервой! Но вот с британцем в их команде было все не так просто: оказывается, он присоединился к их команде в Осло, причем за его участие в экспедиции было уплачено хорошую сумму серебром. А его бумаги оказались более чем интересными — это была своеобразная карта-лоция с нанесенными шифрованными заметками. И как сказал один из членов экипажа, дальний родственник капитана, многие норвежские браконьеры и контрабандисты, которые идут в наши воды получают столь выгодное поручение. А это значит, что англичане озаботились исследованием наших северных вод. И в то, что делают они это с мирными намерениями — весьма сомнительный факт.