Сюрприз для Биг Босса
Шрифт:
– А ты даже обанкротившись придумаешь бизнес, – улыбаюсь, понимая, что Коршунов никогда не позволит своей семье почувствовать лишения и в чем-то себя ограничивать. И от этой мысли внутри становится тепло. Богдан – скала. Он защитит, укроет, согреет.
– Точно на диване с пивом валяться не буду, – смеется
Я вспоминаю, какое у него было строгое лицо в нашу первую встречу и сморю на него сейчас. Совершенно два разных человека, словно инь-янь, близнецы. Мне хочется видеть его только улыбающимся и смеющимся. Рядом с таким Коршуновым я не чувствую пропасть в социальном неравенстве,
Именно поэтому поддаюсь порыву и обнимаю его за талию. Он тут же свободной рукой обнимает меня за плечи и прижимает к себе, при этом ловко удерживает другой рукой притихшую Веру. Наверное, со стороны мы выглядим как семья. Пусть. Пусть хоть сегодня мы будем семье в самом настоящем смысле, а потом подумаем, как нам быть. И сможем мы стать совместным «мы».
– Мне кажется, что это сон, – тихо замечаю, когда мы сворачиваем в сторону нашего дома. – Так тихо и спокойно. – кошусь на заснувшую малышку на руках Богдана.
– Если это сон, то мне не хочется просыпаться, – Богдан улыбается. – Зайдем в магазин, нужно купить хлеба и молока.
– Это звучит так по-простецки.
– Ну извини, омаров и крабов тут не продают, да готовить я их не умею, а вот пожарить картошку с мясом это мне по плечам.
– Не мужчина, а мечта, – со смешком замечаю, когда мы вместе заходим в магазин.
Он небольшой. Сельский такой, когда на одной площади продают и хлеб с колбасой, и порошок с мылом, и халаты из байки, спортивное трико. Мы похоже попали в час пик. Женщины с ярким румянцем и суетливыми детьми, бабушки с сумками из ткани, дедулики в кепочках да парочка парней в растянутых футболках.
Когда мы вошли, против воли на нас все смотрят. Я юркаю за спину Коршунова, а он уверенно встает в конец очереди и никак не реагирует на всеобщее внимание и тишину. Через минуту все начинают между собой шептаться и косится в нашу сторону, но очередь двигается. Первые интерес к нам теряют парни и дедули, а вот бабули и женщины наоборот разглядывают. Вот им будет тема на пару дней лясы точить, косточки обмывать приезжим.
– Черный хлеб, литр молока, – слышу спокойный голос Богдана.
Я смотрю на полки, рассматриваю не очень богатый ассортимент. После мегаполиса, где в магазинах от многообразия глаза в кучку, в этой деревне выбор делаешь быстро, потому что не раздумываешь долго брать или не брать.
– Пошли, – Коршунов передает мне покупки, подталкивает в спину. Те, кто остался в магазины, провожают нас любопытными взглядами.
– Тебе не кажется, что мы станем темой обсуждений у местных кумушек? – громким шепотом спрашиваю, когда мы отходим от магазина. Веруська продолжает спать на руках у Богдана. Ее даже шум в магазине не разбудил.
– Я всегда для них тема номер один, а сейчас тем более.
– Почему?
– Потому что никогда сюда не приезжал с женщиной и с ребенком.
– Почему? – в моем голосе столько удивления, что Богдан смотрит мне в глаза, немного нахмурившись.
– Полине никогда не нравилась идея проводить выходные в деревне, живя загородом. Она предпочитала свободное время проводить с пользой, например, в спа-салоне,
– Значит пригласить меня сюда, это своего рода проверка? – прищуриваюсь.
– Пусть будет так, – обезоруживает меня улыбкой. – Я не мог находиться с тобой под одной крышей и с Ольгой Петровной. Мне кажется, что она все докладывает Полине. При этом уволить ее не могу, по сути Ольга Петровна неплохой человек, хоть и предана Полине и рассчитывает, что та вернется ко мне.
– А она вернется? – осторожно, с затаенным страхом, спрашиваю. Я за этот день уже столько воздушных замков настроила, что грубое вторжение реальности мне не нравится.
– Если только за свидетельством о разводе.
– Точно?
В груди вспыхивает пламя ревности, но я вовремя его тушу. Однако, Коршунов видимо что-то понимает или успевает увидеть в моих глазах. Он замирает возле калитки нашего дома. Я стою напротив, пытаюсь выглядеть как обычно, но меня с головой выдает заламывание пальцев.
– Надя, ты должна мне верить. Наше знакомство сложно назвать романтичным, более того, у меня было желание заявить на тебя в полицию, но сейчас то все поменялось. Ты меня волнуешь, как женщина, я тянусь к тебе, я готов пробовать быть с тобой. Понимаешь? Я предлагаю тебе себя, такого дефектного болвана. И вот эта твоя ревность к Полине… она показывает мне то, что ты не уверена во мне. Это меня обижает.
– Прости, – виновато опускаю глаза. – Просто… мне сложно поверить в то, что ты мной серьезно заинтересовался. Мне кажется, что все это розыгрыш, а может ты хочешь расположить меня к себе, чтобы забрать Веру.
– Юридически Вера тебе не принадлежит, поэтому я никак не могу забрать у тебя ребенка. Но мы можем вдвоем быть для этой девочки родителями, создать для нее полноценную семью.
– А если у нас не получится? Если мы разбежимся, возненавидим друг друга? Что тогда? – меня скручивает от напряжения. Я стискиваю зубы, ожидая ответ Коршунова. Он не спешит, словно специально тянет резину, натягивая мои никчемные нервы.
– Об этом я не думал.
– Вот видишь, – в моем голосе внезапно прорезается какая-та горечь. Богдан поджимает губы. – Жизнь и выдуманная история– это разное.
– Давай не будем торопить события. Я не люблю все сваливать в кучу. Наслаждайся этим днем и не думай о том, что же будет завтра.
– Завтра может и не быть. Нашего завтра.
Коршунов не успевает меня в очередной раз переубедить. Мы вместе слышим, как у него вибрирует мобильный телефон. Богдан вздыхает, передает мне спящую Веру, достает телефон. Судя по тому, как сразу его лицо становится серьезным, звонок важный. Он оставляет меня с малышкой и выходит из дома. Разговор намечается не для моих ушей.