Сюрприз в рыжем портфеле (сборник)

Егоров Борис Андрианович

И ещё любит тов. Горчицын, чтобы полы блестели. На днях он высказал идею — все полы в коридорах и кабинетах лаком покрыть. Чтобы воздух чище был и настроение у сотрудников поторжественнее. Попраздничнее.

Передал я это указание завхозу, а тот отвечает: «Про лак уже знаю, но лак учреждениям не отпускают».

— А кому отпускают? — спрашиваю.

— Яслям, например, детским садам.

И тут я рассмеялся.

— Чудак вы, а ещё завхоз! Разве выхода нет? Давайте возьмём шефство над ближайшими яслями! Купим для яслей, скажем,

сорок банок лака. Двадцать себе возьмём, двадцать яслям отдадим, а распишутся они за сорок. Кто учтёт? Лак, он ведь высыхает, улетучивается.

Учить людей надо.

А Штакетникову тов. Горчицын предложил такое место, что тот немедленно написал заявление об уходе и, когда нёс его подписывать, сказал невзначай:

— Мне тут делать нечего. Здесь всё вернулось на круги своя. И ничего интересного.

Никакой полезной работы, моей в частности, он не заметил и замечать не хочет.

Заявления подали и некоторые другие люди Древесного. Небось жалеют, что хвастались и себя успокаивали: «Древесный — спина!»

Ну, что будет новое, напишу ещё.

25 марта

Ал. Сынулин

P. S. Между прочим, ушёл в так называемый академический отпуск Стеклов. Когда он явился к Горчицыну, тот думал, что в руках у Стоклова заявление об увольнении по собственному желанию. Ан — нет.

Горчицын пригласил юрисконсульта: «Ну, как? Дадите на это дело своё юридическое добро?» А тот отвечает: «Как не дать? Положено. Стеклов заканчивает вечернюю аспирантуру».

А мне лучше, чтобы он ушёл, потому что на днях опять спрашивал: «Может, всё-таки дадим в стенгазете рисуночки?»

Василий!

Я писал уже тебе, что сказал Штакетников, подавая заявление об уходе: «Здесь всё вернулось на круги своя. И ничего интересного» (как будто он что-то интересное специально ищет!).

Горчицын Акима знал, насквозь видел и правильно делал, что держал на расстоянии. А вот он то Горчицына знал плохо.

И я теперь, глядя на Степана Семёновича, удивляюсь только! Внешне его спокойствие обманчиво: мысли, заботы, видимо, покою ему не дают.

На каждой «пятиминутке» твердит: «Мы должны стать вполне современным учреждением. У пас должна быть хорошая вывеска не только на фасаде. Авторитет должен быть! Репутация! Марка!»

Сейчас в СУРОПе всех, кроме начальства, заставляют заниматься английским языком. И платить за это обучение не надо — платит управление.

Но курсы английского языка — мелочь по сравнению с «Пальмой».

«Пальма» — общественная фирма. Она заключает хозяйственные договоры с предприятиями, берёт подряды на выполнение различных работ — технологических, сметных, проектных. У нас в СУРОПе много технологов, проектировщиков, экономистов-плановиков. А если когда своих недостаёт, «Пальма» привлекает со стороны.

О «Пальме», как об интересном общественном начинании, способствующем техническому прогрессу,

уже несколько передач по радио было. Тех, кто ведёт её дела, назвали «группой энтузиастов», «неустанными искателями неизведанных путей в будущее».

Если уж об искателе говорить, то это сам Горчицын.

Услышал он, что несколько человек из отдела эксплуатации выполняют работу для «Горотводканала», и к себе их позвал.

— Для «Отводканала» работаете?

— Ага, — ответили те. — Но мы по вечерам…

— А что делаете?

— Сметы составляем, расчёты. Но по вечерам…

— Что вы заладили — по вечерам, по вечерам? Большое вы дело делаете, товарищи! Предлагаю вам не прятаться, а выступить с инициативой! — сказал Степан Семёнович. — Старший у вас есть?

— Бригадир, Зурахович.

— Стало быть, вы — бригада? Для маляров это хорошо, для инженеров не звучит. Нужна более высшая форма…

— Форма… ферма… фирма… — рассеянно пробормотала присутствовавшая при разговоре машинистка-стенографистка Кудлатая, перебирая слова, как чётки. Ранее в СУСе она была известна своим ассоциативным мышлением «с пропуском одного звена», но после того, как она приняла несколько сеансов гипноза, к ней пристала другая болезнь.

— Фирма? Так вы сказали? — переспросил тов. Горчицын. — Совершенно верно! Общественная фирма… Дайте, Зурахович, ей название, чтобы оно символизировало… Ну, что-нибудь вроде…

— Чайка, — сказал Зурахович.

— Чайка, майка, лейка, шайка… — слова забормотала Кудлатая.

Степан Семёнович поморщился.

— Вы записывайте, Кудлатая, а не говорите. А «Чайка», Зурахович, не подойдёт. Так назвали химчистку.

— Тогда «Пальма»… Пальма первенства… На необитаемых островах, которые время от времени открывают, что растёт? Пальмы.

— Спасибо. Я вас выслушал. Остановимся на «Пальме». «Пальма» при СУРОПе! Это хорошо!

Так начала функционировать общественная фирма, у которой вскоре появились, последователи, подражатели. Но приоритет наш, суроповский.

Первомайские праздники мы отметили хорошо, весело, всем коллективом. Управление вместе с месткомом «закупило» на три дня небольшой дом отдыха. Там мы и проводили время. Кроме наших — никого

посторонних. Вернее, был один человек, от которого мы всё время хотели избавиться. Это культурник дома отдыха.

Мы ему сразу, как только приехали, сказали: вы, мол, дорогой, свободны эти дни, обслуживать нас не надо, у нас свои транзисторы, магнитофоны, мы бадминтон прихватили, преферансом увлекаемся, так что сидите дома.

Он странно посмотрел на нас и… остался. И раздражал своей назойливостью. Выйдешь на крылечко, а он тебе уже в руки кольца суёт: кидай вон на тот гвоздик. Или появишься в гостиной, а культурник начинает перед тобой кегли на паркете расставлять… Просто в ногах путается. А потом мы поохали автобусом на экскурсию. Ему опять сказали: ". Посидите дома».