Сюрприз заказывали?
Шрифт:
— И все-таки, — повторила она, — а то как-то… — Она поежилась.
— Неуютно? — усмехнулся Рыбкин.
— Вроде того, — кивнула Яна.
— Привыкайте, — сказал Свирский. — Теперь это станет вашим привычным состоянием.
— Что именно? — удивленно воззрилась на него Яна.
— Неуютность. Во всяком случае, в первое время. Пока не освоитесь в новом качестве.
— Надеюсь, — пробормотала Яна, — «первое время» продлится недолго.
— Недолго, недолго, — подал голос генеральный. — Судя по прошлому опыту. — И мужики дружно рассмеялись.
Добродушно так, одобрительно. «Можно немного
— По опыту? Простите, не понимаю…
— Такой стремительный взлет, — сказал генеральный, — просто ракета какая-то.
«Круто, — подумала Яна. — Восемь лет — это теперь называется «стремительно». Впрочем, для женщины в этой конторе — да, наверное, это и впрямь быстро». Женщин в руководстве компании не было. Все директора — мужики. Женщины заканчивались на уровне главного бухгалтера. Яне предстояло стать первооткрывательницей. Что означало нажить себе врагов среди представителей обоих полов. Тетки будут завидовать, мужики — снисходить. Она была готова к этому. В конце концов, это не навсегда. Возьмет все, что ей будет необходимо в ее будущей предпринимательской жизни, и отвалит. Главное — не задержаться, иначе засосет.
— Ну, что? — Свирский поднял левую руку и потряс ею. — Время.
— Пожалуй, — согласно кивнул Рыбкин и добавил, выпучив на Яну свои бледные глаза: — Через пару недель милости просим к нам, в Москву. Там подробности и инструктаж получите.
«Ну, да, — подумала Яна, — самой сделать ничего не дадут. Будут спускать инструкцию за инструкцией, одна идиотичнее другой».
— Хорошо, — сказала она.
— Спасибо за то, что уделили нам время, — проговорил Свирский, поднимаясь.
Яна слегка улыбнулась и скосила глаза. Она ненавидела подобные реплики. За ними никогда ничего не стояло, дань вежливости — не более того. Хуже всего было то, что Яна так и не научилась отвечать на них. Вот что она сейчас должна была сказать? Неизвестно. И она промолчала.
— Да, — вдруг спохватился Свирский и плюхнулся обратно в кресло, — есть еще одна тема. — И он выразительно взглянул на Рыбкина.
Тот нахмурился, по-видимому силясь сообразить, о чем речь, потом лицо его просветлело, и он воскликнул:
— Черт! Ну, конечно. — Наклонился всем корпусом над столом и, хитровато прищурившись, сказал: — Вы — наш эксперимент.
Яна вздрогнула. Это еще что такое?
— Простите?
— Вы — женщина, — сообщил Рыбкин.
— Мне это известно, — проговорила Яна.
Генеральный тихонько хрюкнул, пряча смешок. Рыбкин даже бровью не повел.
— Для вас, конечно, не секрет, — продолжал он, — что вы вступаете в мужской клуб. Соответственно, от вас потребуется принять его правила. Иначе… — И он замер в многозначительной паузе.
— Понятно, — пробормотала Яна.
Чего-то в этом роде она ожидала. Вот только не знала, каким будет продолжение. Что нужно будет делать? Ходить со всеми этими мужиками в сауну? Играть на бильярде? Или пить водку ведрами?
— Речь идет о вашем тыле, — изрек Рыбкин и выжидательно уставился на нее.
Тыл — это что? Задница? При чем тут это?
Видимо, у нее был изрядно ошалелый вид, потому что Свирский счел необходимым вмешаться.
— Знаете, Яна Владимировна, — сказал он, — мы придаем большое значение семейным
«Вы? — изумилась про себя Яна. — Те, которые не упускают ни единой возможности прошвырнуться по девочкам?»
— Давно известно, — продолжал Свирский, — что человек работает лучше, если у него в семье все благополучно. И мы придерживаемся позиции, что вот она есть, эта семья, и она должна жить не тужить, и никакие потрясения ее, эту семью, не должны разрушить…
«Знают, — поняла Яна. — Донесли уже. Черт бы побрал Артемову женушку!»
— В общем, — Свирский изобразил легкую улыбку, — здесь всего лишь голый экономический расчет. Человек в эпицентре кризиса работает хреново, а нам, — он развел руками, — сами понимаете, ни к чему эта головная боль.
— Да, — встрял Рыбкин, — так что давайте договоримся раз и навсегда: мы знаем, что у вас прекрасная, крепкая семья — такой она и должна оставаться во веки веков. Что бы ни случилось. Женщины — народ эмоциональный, это понятно, и это их личные сложности, когда они не берут на себя никаких обязательств. А вы сейчас берете. Перед нами. А мы, — усмехнулся он, недобро усмехнулся, — к дамским штучкам не привыкли. Клуб-то мужской…
«И в этом клубе, — поняла Яна, — я всегда буду сидеть на самом неудобном стуле. Даже при хорошем раскладе. А при плохом… При плохом они просто эксперимент прикроют, и на этом все закончится. Поборники крепкой семьи! Кого они дурят? Впрочем, они ведь и не рассчитывают, что я поверю этим бредням. Они просто диктуют мне правила игры. Да и черт с ними! Это ведь не навсегда».
— Не вижу проблем, — сказала она.
— Точно? — спросил Свирский.
— Разумеется.
— Вот и ладненько. — Рыбкин потянулся и принялся выползать из кресла. — Вот и договорились, новоиспеченная вы наша…
Яна встала, попрощалась со всеми. За руку. У них же мужской клуб. И тихонько вышла из кабинета. Приемная была пуста. Алина где-то гуляла. К счастью.
Глава 17
Яна вышла в коридор. Пусто. Подошла к окну, постояла. Ее пошатывало. Не сильно, но ощутимо. Все-таки перенервничала. А думала, что абсолютно спокойна. Поистине — человек себя никогда до конца не узнает. Но теперь все позади… Да какое там позади! Все только начинается. В животе заурчало от тревожных предчувствий. Получится ли? Не опозорится ли? Не должна вроде, но кто знает?
Добилась-таки. Можно подвести черту под целой чередой лет, в течение которых она упорно продвигалась к своей цели. И праздновать. Почему-то только настроение не праздничное. Яна часто представляла себе, как все это случится. Вот они скажут… Вот она обрадуется… Толчок, а потом горячая волна затопит все ее существо.
И что же? Они сказали. А она не ощутила ничего необычного. Только напряжение, которое стало потихоньку отпускать ее сейчас. За ним должна явиться радость. Непременно должна. Не может быть по-другому. Просто это произойдет не сразу. В конце концов, она ж не ребенок, который, не успев всласть выплакаться, уже весело смеется, а еще через пару секунд впадает в задумчивую сосредоточенность, чтобы тут же заменить ее на недовольство всем и всеми. Нет, она уже давно выросла, и все процессы в ней замедлились. Поэтому радость придет в свой час.