Сюрприз
Шрифт:
Распорядители гулянья, сновавшие по двору между толпами, замечали это и при каждой встрече с Безукрасовым радостно докладывали ему:
– - Народ доволен, чрезвычайно доволен, вы посмотрите, какое выражение на лицах, вы прекрасную вещь выдумали.
– - Я и раньше это предвидел, -- тоном, преисполненным важности и достоинства, басил Безукрасов.
И он, распорядившись, чтобы собирались хороводы, направился к сараю, заменяющему театр, и, пригласив других участников в пьесе, объявил, что пора одеваться и готовиться к представлению.
Пьеса была в двух действиях. Содержание ее было таково: ничтожному
Главную роль мужика-кулака взял на себя сочинитель пьесы Федор Александрович Безукрасов и, судя по репетициям, должен был провести ее мастерски.
– - Облачайтесь, облачайтесь, господа, поскорей! Не нужно затягивать представление: деревенские -- не городские жители, они не привыкли поздно расходиться по домам, -- говорил Федор Александрович и начал одеваться и гримироваться для роли сам. Остальные, участвующие в пьесе, не отставали от него.
Гавриле с Павлом не пришлось начать бутылку, как только начнется гулянье, потому что сейчас же за звонком началась музыка, и им захотелось послушать ее, а потом они вместе с другими перешли к певцам, а там не хотелось оторваться от столбов, и так дело начина бутылки оттянулось до тех пор, когда затянули хороводы. Считая, что хороводы дело знакомое и смотрение их не особенно интересно, приятели решили, что можно приняться и за бутылку, и, удалившись в сторонку к забору, отделяющему господский двор от сада, подсели к нему. Гаврюха достал из одного кармана бутылку, а из другого -- пирог с морковью, и приятели начали угощаться. Когда они достаточно угостились, то времени прошло не мало, на дворе как-то притихло, и вся толпа сосредоточилась у каретного сарая и, сбившись в кучу вокруг огороженных мест, на которых сидели кое-кто из гостей самого Безукрасова и некоторые посторонние, кто имел достаток заплатить за эту привилегию рубль, глядели в освещенную пасть внутренности сарая, откуда доносились то ровный, спокойный голос, то какое-то выкрикивание.
Приятели осмотрелись с недоумением, взглянули друг на друга, и один из них спросил:
– - Что это там?
– - А черт его знает.
– - Пойдем, поглядим?
– - Знамо, пойдем, что они, деньги платили, а мы щепки? Что они, что мы -- чай, все равно.
И приятели, пошатываясь, направились к сараю. Посредине, напротив открытых ворот сарая, народ столпился очень тесно, и через головы их ничего не было видно. Им пришлось пробиться к стене, где сбоку около самого забора было просторно, но оттуда было видно только то, что делалось в одном противоположном боку. Гаврила с Павлом не обратили на это внимания, решили стать тут, а так как выпитая бутылка прибавила им силы и храбрости, то они оттеснили кое-кого, тут прежде стоявших, и протискались к самому барьеру.
На сцене в это время шло уже второе действие. Герой достиг полного благополучия, он уже подбил себе партию, которая должна выбрать его в старшины; к нему пришел отделенный старший брат и стал просить у него на похороны умершего
– - Братцы, что ж вы глядите, ен безобразничает, а вы допущаете, нешто это можно!
Публика оторопела, заволновалась и устремила свои взоры туда, откуда послышался возглас. Но многие не успели хорошенько разобрать, в чем дело, как с левой стороны из-под барьера вынырнул с сверкающими глазами и весь красный Гаврила и в три шага очутился на сцене, перегороженной от публики только одной вставленной подворотней, и вытянулся перед кичащимся "кулаком". "Кулак" перестал "измываться" над своим несчастным братом и с удивлением уставился на выступившее не по ремарке на сцену действующее лицо.
– - Ты чего это распетушился?
– - пересевшим голосом зыкнул пьяный Гаврила на "кулака".
– - Тут вся честная компания, народ гуляет, значит, а ты…
И он вцепился в ворот "кулака" и рванул его к себе; хватаясь за ворот, он прихватил и кусок бороды "кулака". "Кулак" рванулся от него; в это время от этого движения с головы свалился надетый на него парик, борода осталась в руках Гаврилы, и перед взорами многих изумленных зрителей предстал совсем неожиданно сам Федор Александрович Безукрасов.
– - Батюшки, барин!
– - Сам земский начальник!
– - Родные, что Гаврила-то наделал!
– - послышались возгласы в толпе.
Ужаснулся и сам Гаврила. Как ни был он пьян, но, увидя перед собою земского начальника, он вдруг сразу сообразил, что он сделал что-то такое, чего не следовало делать, и вдруг, точно его ударили по ногам палкой, он опустился на колени и пробормотал:
– - Ваше благородие, ваше… -- но притупившийся язык стал у него колом и не действовал, и он не мог уж дальше пошевелить им.
Из-за кулис выскочил суфлер; другие, участвующие в пьесе, все с изумлением глядели на происходившую сцену и не знали, что делать.
– - Занавес!
– - крикнул рассерженный Федор Александрович, и перед изумленными и испуганными зрителями опустился занавес. Занавес прервал как продолжение пьесы, так и дальнейшую судьбу Гаврилы.
Публике объявили, что продолжение пьесы отменяется до следующего раза. Следующий раз гулянье повторится, наверное, в покров. Но предупреждалось, что в следующий раз никто бы не смел ни заявляться на гулянье пьяным, ни захватывать водки с собой, так как всякий входящий будет освидетельствоваться. Выслушавши это объявление, публика стала расходиться.
– - Все было хорошо, все хорошо, а под конец подгадилось дело!
– - говорилось среди расходившейся публики.
– - Один пьяница все дело испортил.
– - Паршивая овца-то одна, а все стадо мутит.
– - А как он был нарядившись, барин-то, кто бы это узнал, что это он?
– - Дивное дело, вон до чего доходят!
– - А чей это мужик-то был?
– - Говорят, труховский.
– - Ну, теперь он жди себе награды.
– - Да, небось достанется на орехи.
– - И как его догадало броситься-то туда?