Сюзанна и Александр

Роксана Гедеон

Краем уха я прислушивалась к разговору.

–– Вы слышали? – спросила женщина, сидевшая неподалёку от меня. – Только что объявили, что Клавьер приехал.

–– На месте его жены я бы лучше сидела дома, – с недовольной гримасой произнесла мадам Тальен, бывшая Кабаррюс.

–– Почему, душенька?

–– Мне достоверно известно, что она беременна. Ей следовало бы беречься, а не таскаться по балам. Вот, полюбуйтесь!– Тереза гневным кивком указала на танцующих.– Она веселится. И было бы кому! Ей уже за сорок, а этот ребёнок – первый. На её месте я не вставала бы

с постели.

Я невольно передёрнула плечами, скрывая раздражение. Я почему-то верила, что хотя бы в этом отношении судьба Клавьера будет незавидна. Я думала, у него не будет детей, и он поймёт когда-нибудь, сколь много потерял. Так нет же – этому спекулянту во всём везёт: в махинациях, в финансах, даже в семейной жизни…

После того, что я узнала о Флоре, люди, среди которых я находилась, с каждой минутой стали казаться мне всё несимпатичнее. Я поглядывала на Талейрана, но его лицо оставалось непроницаемым. В это время началась какая-то суета; дамы вскочили с мест и с возгласом ринулись в зал, кого-то окружая. Никуда не двинулись только я, Талейран и Жозефина, и, как оказалось, не напрасно.

Человек, вокруг которого было поднято столько шума, не спеша, но решительно шёл туда, где сидели прежде дамы; женщины следовали за ним, что-то щебеча и осыпая его поздравлениями. Он подошёл, с едва заметной улыбкой поцеловал руку Жозефине, сказал что-то Талейрану. Человек был в блестящей генеральской форме. Я узнала его. Это был Бонапарт.

Впервые я имела возможность лицезреть этого нового кумира так близко и так свободно. У него была оливковая кожа корсиканца, большой лоб, прикрытый небрежно упавшими редкими тёмными волосами, серые, очень пристальные глаза, и рот, то сжатый в одну линию, то кривящейся в непонятной, полупрезрительной гримасе. Он был угловат, скован, неуклюж, держался без блеска и говорил с довольно сильным акцентом, так, что надо было привыкнуть к его выговору. Крайне неприятным показался мне его взгляд. “Чёрт возьми, – подумала я. – Этот низкорослый дикарь смотрит на людей, как на навоз…”

Дамы были в восторге. Буржуазки ловили каждое слово генерала и оглушали его своим щебетом. Мадам де Сталь, писательница, дочь знаменитого министра Неккера, имевшая репутацию женщины весьма неглупой, низким голосом спросила, прервав на миг общий гам:

–– Генерал, было бы интересно узнать ваше мнение о нас. О женщинах. Какая из них наиболее вас привлекает?

–– Моя жена, – резко ответил Бонапарт.

–– Ну а какая заслуживает вашего уважения?

Генерал поглядел на мадам де Сталь в упор и отчеканил так резко, будто намеренно хотел быть грубым:

–– Та, которая родила больше всего детей, сударыня.

«Боже, – подумала я в ужасе. – До чего мерзкий солдафон. Он, видно, считает нас чем-то вроде служанок и племенных кобыл. Бедная Жозефина!»

Я поднялась и вышла, находя, что нынешний вечер приносит мне одни неприятности. Было уже за полночь. Я взяла себе стакан лимонада, подумав, что так и не выпила его в прошлый раз. За этим стаканом меня и застал Талейран.

–– Я не мог раньше уделить вам внимание, – сказал он.

––

Да. Понимаю. У вас много забот. Этот генерал, генеральша, генеральские поклонники – всех их надо развлекать…

Мой голос прозвучал и зло, и насмешливо. Я злилась на себя за то, что слёзы поневоле выступают у меня на глазах. Я чувствовала себя как никогда одинокой. Смогу ли я добиться уступки от этого чужого, враждебного буржуазного мира? Смешно было даже мечтать о таком!

–– Что сказал вам Порри, сударыня?

–– Я не договорилась с ним.

–– Надо было употребить все усилия. Не отчаивайтесь. Я устрою вам ещё одну встречу.

–– Нет, – сказала я резко, сверкнув глазами. – Этот человек предложил мне цену, которую я не могу заплатить.

–– Вы уверяли, что готовы тратить деньги.

–– На этот раз плата выражалась не в деньгах.

Синие глаза Талейрана испытывающе смотрели на меня. Он осторожно сжал мою руку.

–– Мне показалось, вы знали друг друга. Это правда?

–– Как вы проницательны, – пробормотала я, горько усмехаясь.

–– Это моя работа. Ну же, рассказывайте мне всё.

Я покачала головой, чувствуя, что вот-вот расплачусь. Его предложение всё рассказать прозвучало не то что мягко, но с таким дружеским спокойствием, что это расслабило меня, вызвало неопределимое желание поделиться с кем-то, попросить совета… Пересилив себя и подумав о том, что не следует слишком доверяться взяточнику и карьеристу, я произнесла:

–– Ах, сударь, в этом нет ничего примечательного… Да, мы были знакомы. По тюрьме Консьержери. Никаких иных отношений я с ним не имела. Одному Богу известно, почему он решил, что может домогаться меня.

Талейран весьма задумчиво произнёс:

–– Стало быть, придётся обойти Шерера. Я выведу вас на Барраса. Готовы вы к этому?

–– Я ко всему готова, – сказала я, сразу воспрянув духом. – По крайней мере, с ним я вообще не знакома.

Талейран ещё раз осторожно сжал мою руку.

–– Ну, а теперь поезжайте домой. Вам надо отдохнуть.

И, уже уходя, вполголоса добавил:

–– Безумец ваш муж. Совершеннейший безумец!

В поисках Авроры я обошла все комнаты, поднялась даже на этаж выше, охваченная тревожными подозрениями, что она, может быть, поддалась на уговоры какого-нибудь проходимца и где-то уединилась с ним. Мои опасения не подтвердились, но тревога усиливалась. Я быстро спустилась по лестнице вниз, намереваясь поискать её ещё и в красной столовой, и на одной из ступенек столкнулась с высоким плечистым мужчиной.

Я отступила, поправляя сползшую с плеч шаль.

– Ба! – приветствовал меня Клавьер. – Что за невероятное совпадение!

Я сжала зубы, проклиная на чём свет стоит и этот приём, и всех приглашённых сюда, и банкира в особенности.

–– Что за совпадение? – процедила я.

–– Вы здесь, и я здесь. Это любопытно.

Он отступил чуть назад и окинул меня внимательным взором.

–– Вы стали просто прелесть. Поздравляю вас.

Я молчала. В его тоне не было враждебности, и это меня настораживало.