Сюжет для романа (Сборник научно-фантастических рассказов)
Шрифт:
— Вы располагаете какими-нибудь данными на этот счет?
— Я же вам сказал, что это законченный негодяй.
— Ну а взрыв в шахте — тоже дело чьих-нибудь рук?
— Не думаю. Тут все объясняется просто. Бактерии выделяют много водорода. Я предупреждал Майзеля, чтобы он был осторожнее.
— И он вас не послушал?
— Видно, не послушал, раз произошел взрыв.
В комнате было нестерпимо душно, и я весь взмок. Хотелось поскорее уйти из этого логова алкоголика, но многое в Милне мне еще оставалось неясным.
— Скажите, Милн, почему вы так опустились? На Земле у вас — жена и трое детей. Неужели вам не стыдно было бы предстать перед ними в таком виде?
Он вздрогнул, будто я ударил его по лицу.
— Мне страшно, Клинч, — произнес он после небольшой паузы. Весь его гаерский тон куда-то улетучился. — Вы знаете, что такое страх?
— Знаю.
— Нет, не знаете, — вздохнул он. — Вам, наверное, никогда не приходилось умирать от страха. Мне кажется, что я схожу с ума. Я боюсь всего. Боюсь этой проклятой планеты, боюсь Лоретти, боюсь Долорес, боюсь…
— Меня? — подсказал я.
— Да, вас. Боюсь, что вы мне пришьете дело об убийстве, в котором я не виноват!
Я протянул ему бутылку, и он с жадностью припал к горлышку.
— Не собираюсь вам пришивать дело, Милн, но если в моих руках будет достаточно улик, тогда берегитесь!
— Спасибо за откровенность! — Он запрокинул голову и вылил себе в глотку добрых полпинты неразбавленного виски.
— И вот что еще, — сказал я, — отдайте мне ваш пистолет.
Милн безропотно вытащил из кармана брюк вороненый «хорн» и подал его мне.
Пистолет был на боевом взводе со спущенным предохранителем. У меня заныло под ложечкой, когда я подумал, что все это время ему было достаточно сунуть руку в карман, чтобы выпустить мне в живот целую обойму. Впрочем, так открыто он вряд ли бы на это решился. Такие обычно наносят удар из-за угла.
Я встал и уже в дверях как бы невзначай задал вопрос:
— Кстати, не вы ли на днях смыли спиртом следы пальцев с пистолета Майзеля?
— Я.
— Почему?
— Все по той же причине. Там могли быть и мои следы.
26 марта.
Опять не мог уснуть. Поводов для размышлений было более чем достаточно.
Что представляет собой Милн? Откуда эта смесь наглости и страха? Почему он старается выгородить Долорес и поставить под подозрение Лоретти? Отчего не спрятал гильзу, а оставил ее на столе? Трудно предположить, чтобы он не ожидал моего визита. Тогда что же? Желание поиграть в опасную игру? К тому же мне казалось, что временами он прикидывался более пьяным, чем был на самом деле.
Если принимать поведение Милна всерьез, то напрашивается версия, при которой преступники — Милн и Долорес, а Лоретти что-то знает, но по неизвестным причинам не решается их разоблачить. Тогда становятся понятными загадочные слова Лоретти о яде, который могут подсыпать в пищу.
Кроме того, оставалось
Видимо, с камня и нужно начинать распутывать весь клубок.
Я оделся и, стараясь двигаться как можно тише, чтобы никого не разбудить, вышел на воздух.
Ветер стих, дождя тоже не было, и я дошел до шахты значительно быстрее, чем позавчера. На этот раз я был уверен, что за мною никто не крадется, поэтому позволил себе полностью расслабиться. После нескольких дней непрерывного напряжения впервые я наслаждался чувством безопасности и с удовольствием вдыхал свежий воздух.
Без особого труда мне удалось найти место, где я чуть было не отправился к праотцам. Обломок скалы весом в несколько тонн выглядел достаточно внушительно для надгробного памятника ирландцу на чужбине. Такого не постыдился бы даже мой дед, заказавший себе при жизни самый роскошный склеп в Дублине.
Я вооружился лупой и самым тщательным образом исследовал поверхность обломка. Милн говорил правду. Весь разлом, за исключением тонкой перемычки, был изъеден, как сыр рокфор. Впрочем, оставшуюся перемычку могли с одинаковым успехом сломать и ветер, и человек.
Оставалось только бегло осмотреть почву. Следы крови давно уже должны были быть смыты дождями, а на какую-нибудь случайную находку я мало рассчитывал.
Вскоре я отправился назад, так и не обнаружив ничего интересного.
До базы оставалось не более сорока шагов, когда я услышал громкие голоса. На всякий случай я спрятался за выступ скалы и, выждав немного, осторожно высунул голову.
У дверей базы оживленно разговаривали Милн с Лоретти. Вернее, говорил Милн, а Лоретти весело смеялся. Затем Лоретти похлопал Милна по плечу, и они, продолжая беседовать, скрылись в дверях.
Я простоял в своем укрытии еще несколько минут, а затем с беспечным видом пошел к дому.
Однако выдержки мне хватило ровно настолько, чтобы дойти до своей комнаты. Там я бросился на кровать и в отчаянии схватился за голову. Теперь я решительно ничего не понимал! У меня даже мелькнула мысль, не разыгрывают ли тут меня. Неплохой сюжетик для водевиля. Сыщик явился для расследования убийства, а изнывающие от безделья ученые подсовывают ему одну липовую версию за другой и потом веселятся за его спиной. Если так… Впрочем, нет!
Весь мой многолетний опыт детектива подсказывает, что это не то. Я вспомнил выражение испуга во взгляде Долорес. Нужно быть изумительной актрисой, чтобы играть с таким искусством. Кроме того, Майзель мертв, а у меня в кармане — оболочка пули. Тут уж не до шуток. Для убийцы дело пахнет максимальным сроком заключения, если не хуже.
Я вымыл голову под краном и решил побриться, но тут мне был преподнесен новый сюрприз. Кто-то постучал в дверь, и голосок Долорес произнес сладчайшим тоном: