Сюзи, «Лед Зеппелин» и я
Шрифт:
— Почему, как ты думаешь, Зед подарил вышитую футболку Грегу, а не мне? — спросил я Черри. — Он ему больше нравится?
— Не думаю, — ответила Черри. — Мне кажется, она Грегу она больше подходит. У Грега и Зеда одинаковый размер.
Мне и в голову такое не приходило. Но похоже на правду. Возможно, Черри была не такая непроходимая идиотка, как я думал.
— И очки у тебя не такие жуткие, — сказал я ей в виде утешения.
ТРИДЦАТЬ ПЯТЬ
Родители Зеда были в отлучке, и мы намыливались
— Мы из–за нее попадем в дурацкое положение. Зеду не понравится, если мы ее приведем. Что если она стихи читать начнет или еще что–нибудь?
— Как себя почувствует Зед, если люди дознаются, что Черри–чучело была у него дома?
Сюзи сказала, что она справлялась у Зеда, и он нормально к этому относится. Сюзи пришлось взять Черри, потому что она была ей кое–чем обязана. Черри написала за нее сочинение.
— Что, все сочинение написала Черри?
— Да. А я его переписала и сдала. У меня «отлично». Так что я ей обязана.
На нас с Грегом это произвело впечатление. Это показывало высокий интеллект Сюзи — заставить Черри писать за себя сочинения. Мы все же были в сомнении насчет того, чтобы брать ее к Зеду. Люди начнут болтать, что мы с ней дружим. Наш социальный статус, и без того низкий, окончательно рухнет.
— А ты не могла подкинуть ей идею не надевать очки? — предложил Грег. — Веснушки, может, повывести?
— Если она будет в школьной форме, я с ней не пойду, — сказал я, решительно и ответственно.
Но Черри была не в школьной форме. Она явилась в новехонькой футболке с «Лед Зеппелин». Мы с Грегом были несчастны. Нам давным–давно нравилась эта группа. И мы не хотели, чтобы Черри сразу лезла в дамки, напялив новенькую футболку. Эта девчонка похоже настроилась все портить.
— Ничего футболочка, — сказал Грег.
Черри просияла, но когда поняла, что это сарказм, ее лицо вытянулось. Сюзи выскочила из дома, и мы двинулись к Зеду. До концерта оставалось шесть дней.
ТРИДЦАТЬ ШЕСТЬ
В 1972–м о рок–музыкантах редко писали в нормальной прессе. Они никогда не попадали в светские колонки, не появлялись по телевизору. Радиостанции Британии почти не передавали их записи. Несмотря на то, что «Лед Зеппелин» были популярнейшей группой в мире, не исключено, что родители многих из ее поклонников о ней слыхом не слыхивали, и потому казалось, что она принадлежит только нам, и это было важно. От этого все вокруг становилось лучше. В Шотландии официально разрешалось покупать алкоголь с восемнадцати лет, но в большинстве заведений Глазго требовали, чтобы тебе было не менее двадцати одного. Юным выпивохам приходилось нелегко, но у них имелись свои хитрости. Тебе они, конечно, известны. Упросить друга или родственника, чтобы он купил выпить — кажется, всеобщий опыт.
В «Гринз–Плейхаусе» алкоголь не допускался, так что народ из моей школы потреблял целые хозяйственные сумки «Макъюэнз–Экспорта» на коротком участке между автобусной станцией на
Вышибалы были настроены недружелюбно. Им доставляло удовольствие вколачивать людей обратно в кресла, а то и вовсе вышвыривать из зала. На большом концерте, вроде «лед–зеппелиновского», они были бессильны это сделать; толпа бесновалась неудержимо. Так что охранники просто выстроились перед сценой и таращились на зал, злобно и непонимающе, не постигая, почему вся эта молодежь так взбудоражена.
Несмотря на враждебность персонала, нас не обыскивали на входе. В те дни обыск был чем–то необычайным. Пронести внутрь газировку с подмешанным в нее алкоголем было легко — многие так и делали. Поэтому когда «Лед Зеппелин» вышли на сцену, зрители успели подзаправиться выпивкой. Частью зрители подзаправились и наркотиками, хотя в те времена я был слишком наивен, чтобы это осознавать.
Померк свет, и зрители взвыли. Даже на этой поздней стадии я бы не удивился, услышав объявление, что концерт отменен. Я был довольно убежденным пессимистом.
Банда появилась в следующем порядке: Роберт Плант, Джимми Пейдж, Джон Пол Джонс, Джон Бонэм. Толпа встала и начала орать. Я орал от души. Народ начал стал выбегать вперед, и еще не сыграно было ни одной песни, а вышибалы обнаружили, что их оттеснили под самую сцену.
Я смотрел на «Лед Зеппелин», стоящих наконец на сцене в Глазго. Я уже был доволен. Я не был привлекательным. И никогда не стану. Я никогда не получу девушку, которую хочу. У меня нет денег. У меня мало друзей. У меня никогда не будет секса. У меня в школе неприятности. Я знал, что у меня в жизни никогда ничего не будет идти хорошо. Я был довольно жалким мальчишкой, но э–эй, да и черт с ним. «Лед Зеппелин» начинали концерт, и я там был, лез по рядам сидений, чтобы оказаться ближе, и орал на них, чтобы показать, как я их люблю.
ТРИДЦАТЬ СЕМЬ
Я гуляю с Манкс по крытому рынку в Брикстоне. Манкс толкает коляску с ребенком, а в замкнутом людном месте это мешает ходить быстро. Я гляжу на прилавки, заваленные экзотической рыбой. Это занятно.
— Когда я рос в Глазго, там экзотическую рыбу не продавали. — говорю я Манкс. — Только треску да пикшу.
— Может, пора расширить опыт?
— Нет. Выйдет какая–нибудь гадость. С таким же успехом я мог бы проглотить капсулу с цианистым калием.
Манкс ест любую рыбу. Манкс — искательница приключений. Она объехала мир.
Где–то на задних прилавках, зарытую, никому не нужную, я замечаю маленькую рубашку–сеточку. С восторгом показываю на нее Манкс.
— Это ужасно, — говорит Манкс. — Она тебе нравится только потому, что напоминает тебе твои четырнадцать лет.
Приходится признать, что это правда.
— И все же, Манкс. Ты в свое время носила кое–что очень похожее. Примерно тогда же, когда носила и шляпу Нефертити.
— Пожалуйста, не заговаривай о шляпе.
— Это была бесподобная шляпа.
Манкс морщится.