Сжигая за собой мосты
Шрифт:
– Откуда мне знать. Может, и приносил. При чем здесь какая-то папка?
– Морозов видел ее у отца, а после его смерти она куда-то исчезла.
– В ней были бумаги, да? Наследство? Ее мамаша сперла, вот гадость… – Янка досадливо стукнула кулаком по колену. – Теперь все к рукам приберет.
– Прекрати ее обвинять, – нахмурилась я.
– О господи, неужто ты не понимаешь? Она же меня облапошит, а ты как будто на ее стороне.
– Не говори глупости. В папке могут быть бумаги, которые позволят узнать, почему убили
– А меня интересуют деньги! – сорвалась она на крик, но тут же закусила губу и принялась хныкать. – Не может быть, чтобы он ничего не оставил. Если тебе нужна папка, спрашивай о ней мамашу.
– Я спрашивала, она ничего не знает.
– Врет, – махнула рукой Янка.
– Почему ты так уверена?
– Она всегда врет, просто так, на всякий случай, а если видит в этом выгоду, то вообще…
Я в досаде покачала головой.
– Ты ведь собралась мне помочь, – напомнила я.
– Об этой папке я ничего не знаю. Но если мы пойдем к матери вдвоем, она не сможет отвертеться.
Эта идея всецело завладела воображением сестры, она поднялась и направилась к двери, дверь как по волшебству открылась, и мы увидели Музу. Держа сигарету в левой руке, она насмешливо поинтересовалась:
– Решила родную мать со свету сжить? Очень мило. Имей в виду, никаких денег нет, так что, если надумаешь подсыпать мне яда, прежде хорошо подумай. Что ты будешь без меня делать, убогая? Тебе даже замуж никогда не выйти без моей помощи.
– Прекратите, – вмешалась я. – Давайте успокоимся и подумаем, что может быть в той папке и куда она делась.
– Дураку ясно, там деньги, – как заезженная пластинка, повторила Янка.
Муза усмехнулась:
– Ага, прямо в папке и лежат.
– А что тогда? – нахмурилась сестра.
– Какие-нибудь важные документы. Их присвоил Морозов, вот увидите, он объявит фирму банкротом, а через некоторое время станет жить припеваючи…
– Подозреваются все, – пробормотала я, уже поняв, что толку от родственников не будет, они не способны думать ни о чем, кроме денег.
– У тебя-то на этот счет какие мысли? – решилась спросить Муза, хмуро глядя на меня.
Я пожала плечами.
– Отца убили его итальянские партнеры, – заявила Янка – хоть в этом мать с дочерью были едины.
Я шумно выдохнула и пошла в ванную.
День рождения Янки пришелся на субботу. Я встала пораньше и приготовила завтрак, сестра появилась на кухне часов в десять. Увидев на столе торт, захлопала в ладоши, я вручила ей свои подарки и, наблюдая ее искреннюю радость, была вполне счастлива. Однако вскоре из спальни появилась Муза, и наше недолгое счастье подверглось серьезным испытаниям.
– Кто-нибудь звонил? – спросила она.
– Нет, – ответила я.
– Этого и следовало ожидать. Не торопятся тебя поздравлять, – мстительно заметила она.
В этот момент зазвонил
– Может, не стоит портить ей праздник?
– По-твоему, я плохая мать? – вздохнула Муза. Развить тему мы не успели, вернулась сестрица.
– Геннадий Сергеевич звонил, – без особого воодушевления сообщила она.
– Он будет вечером в ресторане?
– Да, обещал.
– Позвонит тебе твой Юра, не кисни, – не удержалась от колкости Муза и удалилась.
– Может, ей в самом деле яда сыпануть? – вздохнула Янка.
В ресторан начали собираться часа за полтора. Муза облачилась в кружевное вечернее платье, выглядела сногсшибательно, встала рядом с дочерью возле зеркала и презрительно вздернула губу. Та, переведя взгляд с ее отражения на свое, приготовилась залиться слезами, тут и я появилась из своей комнаты, обе посмотрели на меня. Муза кивнула и сказала:
– Шикарное платье.
Янка схватила меня за руку и, глядя в зеркало, наблюдала за реакцией матери. Та поспешно отошла.
– Ну, что? – томно заметила она. – Вызываем такси?
– Мамаша не переживет, если не будет сегодня первой красавицей, – шепнула мне Янка, сияя от счастья.
– Это твой праздник, и первая красавица сегодня ты.
– Ага. Смотри только, как бы она теперь яда тебе не подсыпала. Знаешь, ты очень красивая.
– И что мне с этим делать? – спросила я с усмешкой.
– Остерегаться мою мамочку.
Пришла машина, и мы отправились в ресторан. Надо сказать, что на людях Муза всегда старалась выглядеть образцовой матерью, по крайней мере, тон, которым она говорила с дочерью, резко менялся. Она начинала сюсюкать, шумно ее целовать и другими незатейливыми способами демонстрировать свою любовь. То, что для празднования дня рождения дочери она сняла самый дорогой в городе ресторан, по ее мнению, было лучшим доказательством материнской привязанности.
Среди гостей не было ни одного ровесника Янки, что меня ничуть не удивило, только друзья семьи и люди, которые, по мнению Музы, заслуживали приглашения, далеко не всех я знала. Мы стояли в холле, встречая гостей, я держалась в стороне, не желая портить Музе праздник, Янка с сияющим видом принимала подарки. Для них был подготовлен специальный стол, который быстро обрастал разноцветными коробками.
Геннадий Сергеевич пришел один, он был старым другом семьи, точнее, он много лет дружил с моей бабкой. Отец утверждал, что Геннадий несколько раз делал ей предложение выйти за него замуж, но бабка со свойственной ей резкостью отвечала, что к любовным утехам давно остыла, а чтобы подать ей чашку чая или отправиться на прогулку в сквер, совсем необязательно становиться ее мужем. Поздравив именинницу и перебросившись несколькими словами с Музой, Геннадий Сергеевич направился ко мне.
– Как ты на нее похожа, – сказал он, целуя меня.