Сжигая за собой мосты
Шрифт:
– У меня к тебе большая просьба, – еще через пятьдесят километров сказал он. – Прежде чем что-то сделать, хорошо подумай.
Больше мы не произнесли ни слова. Как только мы въехали в город, я попросила остановить машину.
– Зачем? – удивился он. – До моего дома…
– Я не собираюсь ехать к тебе. Ты просил хорошо подумать, и я подумала. Я не люблю тебя и никогда не буду с тобой.
Он захлопнул дверь, которую я открыла, собираясь выйти.
– Половина первого ночи, я не отпущу тебя одну. И в квартире одну не оставлю, потому что эти типы могут…
– Хорошо, отвези меня к Зинаиде. Она поздно
Зинаида нам обрадовалась. Несмотря на позднее время, стала поить Макса чаем, я от чая отказалась и пошла спать. Не знаю, что он наплел ей, но она сказала, что я могу жить у нее столько, сколько пожелаю. Макс тоже остался ночевать, ему постелили в гостиной. Я ревела часа два, попеременно считая себя то идиоткой, то волевой женщиной, которая сама отвечает за свою судьбу. Проснулась в десять, Макс с Зинаидой негромко беседовали за завтраком, меня, как видно, решили не беспокоить.
Я боялась выйти из комнаты и увидеть Макса, лежала и думала о том, какая я несчастная.
Тут зазвонил мобильный, я схватила телефон и с удивлением услышала Сашкин голос.
– Не бросай трубку, – торопливо произнес он. – Зря ты тогда подумала… Все не так, я бы ни за что не позволил им тебя и пальцем тронуть.
– Я и не сомневалась.
– Да? – не поверил он, правильно, между прочим. – А знаешь, никакого золота там не было. Одни бумаги: первый ящик забит под самую крышку, и второй – наполовину. Самойлов чуть не рехнулся. Не знал, что с этими бумажками делать, привезли ящики и бросили в гараже. А сегодня ночью их кто-то спер. Прикинь?
– Поздравляю, – сказала я. – Вы проморгали свое счастье. Это архив, который искал Макс, за него ему обещали кучу денег, а он еще на доставке сэкономил.
– Черт… Слушай, ты нарочно, да? Ну кому нужны какие-то бумажки столетней давности?
– Понятия не имею. Другого клада у меня в запасе нет, так что извини.
– Насчет денег ты серьезно? Бумаги действительно чего-то стоили?
– Какая разница, если их у вас больше нет.
Я отключилась и вздохнула. Значит, Макс снова всех облапошил. Молодец, ничего не скажешь. Я опять подумала о своей бабуле. Наверное, в одном из ящиков все-таки были те самые бриллианты. Трудно представить, что бабка бежала от Вернера, прихватив награбленное им. Об этих ящиках и о том, что в них, он рассказал ей сам. Она хорошо знала, где они, и придумала эту считалку… Значит, все-таки надеялась когда-нибудь вернуться туда? И сделала это через много лет, когда заболел соседский мальчик. Но она была уже пожилой и как бы она сдвинула валун? А может, драгоценности были закопаны рядом с камнем, отдельно от ящиков?… В дверь постучали, и появился Макс.
– Проснулась? – спросил он с удручающей ласковостью.
– Ага. Заходи. Сашка звонил. У них ночью из гаража архив свистнули.
– Меня это меньше всего волнует, – пожал Макс плечами.
– Еще бы, деньги тебе, наверное, уже перевели? За олухами пристроились еще от Колыванова, а стащить два ящика из гаража вообще плевое дело. Тебе только и надо было сделать один звонок. Слушай, а ты форму деда примерять не пробовал? Уверена, выглядел бы потрясающе. Ты сукин сын, Макс, Ты даже не представляешь… – Я заревела, злясь на себя за это.
Он сел рядом, обнял меня, но это не принесло мне облегчения.
– Я такой, какой есть, и с этим ничего не поделаешь.
– Не будешь. Никем ты мне не будешь.
Он достал из кармана фотографию и положил мне на колени. Я взяла ее в руки и поразилась тому, как велико мое сходство с бабкой. Если бы не прическа и это платье… На обратной стороне надпись чернилами, успевшими выцвести, но ее еще можно было прочитать. 1941 год.
– Я нашел Ральфа, – тихо сказал Макс. – Семь лет назад, очень старым, очень больным и совершенно одиноким. У него была тяжелая смерть. Он не мог говорить от боли, так что мое любопытство осталось неудовлетворенным, и историю его жизни пришлось собирать по крупицам самому. Он умер у меня на руках, до последнего вздоха глядя на ее фотографию. Твоя бабка пережила его на год. Он был негодяем, и она, наверное, считала, что поступила правильно, бросив его в тот момент, когда он был бессилен помешать ей. И очень многие с ней согласятся. Да что многие, все, как один. Но скажи мне правду, подумай и скажи: за долгую-долгую жизнь без него была она хоть один день счастлива?
– Надеюсь, что была, – с трудом ответила я.
– Так чего ты боишься, Жанна? – спросил он, заглядывая мне в глаза.
– Я слишком тебя люблю. Такая любовь лишает воли. Она… неправильная.
– Ты чересчур увлеклась их историей, девочка. Я не Вернер, и ты не Марта. У нас все будет по-другому. И в отличие от него я никогда не позволю тебе сбежать. Буду ходить за тобой как тень…
– Лучше как ангел-хранитель.
– Не напоминай мне о нем, опять поссоримся.
– Мне надо повидать Уманского, – вытирая слезы, сказала я. – Отвезешь меня к нему.
– Конечно.
Я позвонила Геннадию Сергеевичу, и через час мы были у него. Макс вошел в дом вместе со мной, против чего я не возражала.
Уманский долгие годы любил мою бабку, и я считала, что он имеет право знать. К тому же, рассказав ему правду, было проще объяснить свое решение. Он выслушал молча, не задавая вопросов. Когда я замолчала, в комнате на некоторое время стало тихо, и никто из нас не решался нарушить эту тишину.
– Геннадий Сергеевич, те деньги, что оставила бабушка… Вы же понимаете, я не могу их взять. Наверное, мне понадобится помощь, ведь все это надо как-то оформить, лучше всего перевести их в различные благотворительные фонды. В общем, я на вас рассчитываю.
Он кивнул, поднялся, приблизился ко мне и погладил по голове, точно я была маленькой девочкой.
– Думаю, она согласилась бы с твоим решением.
Садясь в машину, я сказала Максу:
– Хочешь взять меня в жены – бери бесприданницей.
– С удовольствием, моих денег более чем достаточно.
Я нахмурилась и уже хотела спросить, а откуда, собственно, взялись эти рудники в Венесуэле и прочие чудеса Вселенной? Учитывая, что Вернер умер у него на руках, не так уж трудно было догадаться. Но я решила с вопросами повременить и вновь подумала о бабке. Не знаю, кто прав, я или все-таки она, но Макс верно сказал: я не Марта, у меня своя судьба и свой выбор. Я верила, что впереди у нас долгая жизнь и нам еще не раз придется прощать друг друга. Главное, теперь у нас общая судьба, да и дед у нас тоже общий.