Т-34 — истребитель гархов
Шрифт:
— Что там? — негромко спросил командир. Рубин присел, разглядывая находку, затем пошарил руками в траве и выпрямился.
У него в руках был почерневший десантный кинжал, несколько зеленых гильз и череп с остатками светлого скальпа. Из черепа ручейком хлынули потревоженные черные жуки с блестящими спинками.
— И что мы имеем, — сказал Эрик Гримм с расстановкой. — А имеем мы гильзы от «парабеллума», немецкий кинжал, череп… Череп арийца, по всей видимости.
Десантники разделились и проворно прочесали всю площадку, осторожно раздвигая густые заросли.
В кустах возле шагающего дерева нашли разорванный пополам, но не расстегнутый поясной ремень с кобурой.
— Красные? — Наконечник держал в руках
— Не обязательно! — отозвался командир. — Кто-то мог или работать под русских, или использовать их экипировку.
На самом деле, Наставник хорошо помнил отчеты о русских танках у «Трона»-2 и в душе не сомневался, что здесь были именно красные диверсанты. Хотя, немецкий кинжал… И что кинжал? Диверсанты берут самое лучшее, им не до национального чванства: немецкий кинжал, русский пистолет, монгольская удавка. Неужели русские тоже пришли охотиться? Что же они использовали в качестве приманки? Наставник приготовил крупного живца, жирнее не придумать. Забавно… Вспомнив о подлодке, Эрик Гримм взглянул на часы и объявил:
— Пора!
Десантники спрятали находки под куст, усыпанный алыми звездочками неведомых цветов. Доктор Гримм осторожно поднял вокруг примятую траву и пробормотал под нос: «Смешные звезды нам пророчат смешные судьбы. Надо бы вернуться, найти, что отыщется, и похоронить парня». Последнее время Наставник все чаще замечал в себе проявления таких эмоций, о которых он раньше не мог и помыслить.
Пора было поскорее убираться с опасной площадки. Древний животный инстинкт велит всем тварям держаться подальше от останков себе подобных.
Пятидесятиметровый подъем по скальной стене совершенно вымотал десантников, но перед ними раскинулось ровное плато, в центре которого и торчал Палец Дракона — скала, протыкающая низкое облачное небо кривоватым каменным пальцем. После отвесной скалы несколько километров по плоской равнине казались отдыхом, несмотря на убийственное солнце в зените. Добравшись до скалы, путники с удовольствием растянулись в прохладной тени.
До расчетного времени встречи с лодкой оставалось семнадцать часов. Группе нужно было переждать удушающий зной в надежном укрытии. Гримм быстро осмотрелся через бинокль и выбрал место для стоянки в чаще колючего кустарника, в самой середине небольшого, но труднопроходимого болотца. У земли ветки росли реже. Забравшись в самую чащу, расчистили и утрамбовали небольшой пятачок. Наставник достал из рюкзака маленькую таблетку, поджег и положил под куст. Таблетка стала медленно обугливаться, и надсадное жужжание гнуса и крупных насекомых смолкло, как по мановению волшебной палочки. Относительный комфорт и максимальная безопасность для привала были обеспечены. Десантники откинули москитные сетки с лица, с наслаждением сняли комбинезоны и развесили сушить.
— Жизнь хороша, — подмигнул Рубину Наконечник. Рубин вытащил кинжал с черепом на рукоятке и ловко вскрыл три жестянки с мясом. К консервированным языкам полагался шоколад и витаминные брикеты. Через десять минут сытые и довольные десантники крепко спали.
Палец Дракона остался позади, его обошли без особого труда еще вечером, до ночлега. Спуск с этой стороны плато оказался пологим и легким. Дорогу омрачала только необходимость прорубать проход в зеленой стене тропического леса. Судя по карте, до протоки оставалось не более двух километров.
Джунгли расступились резко, как по команде. Десантники продирались сквозь паутину лиан и густой кустарник, и вдруг буквально выпали из дебрей на равнину, заросшую высокой травой, едва ли не в рост человека. Оказалось, что если бы Гримм решил обойти скалу с другой стороны, то их ждала бы легкая
На небольшом холмике стоял индеец. Он напоминал античную статую; кожа его блестела, как потемневшая отполированная медь. Из одежды на индейце была юбочка, нагрудник из древесной коры и головной убор из пестрых перьев. За спину был закинут лук и колчан со стрелами, а сбоку на траве стоял вытянутый барабан, похожий на отполированное полено с кожаным торцом.
Воин держал в левой руке тонкую палочку, к которой были подвешены три деревянные дощечки с продольными разрезами. Он ударял в дощечки деревянным молоточком, обернутым кожей, и каждая из дощечек издавала свой звук. Сигналы стремительно чередовались. Смуглый разведчик закончил очередную причудливую дробь, и через мгновение сырой речной воздух донес ответное сообщение. Вибрации еще не стихли, а Наконечник уже скользил среди высоких стеблей огромной ящерицей. Индеец что-то почувствовал, положил свои дощечки на траву и втянул голову в плечи, настороженно оглядываясь. Наконечник бросил комок земли в траву слева от индейца. Воин резко повернулся на шорох, и это было последнее сознательное движение в его жизни. Наконечник прыгнул, левой рукой зажал индейцу рот и опрокинул, насаживая спиной на кинжал. Десантник придержал обмякшее тело, не давая ему упасть, и беззвучно уложил на землю рядом с барабаном. Высокая трава сомкнулась.
Глава 6
МОСКВА
Марис выскочил из люка по пояс, да так и замер, опираясь на прямые руки. От яркого света заломило в висках. Постепенно зеленые круги в глазах проходили, и окружающий мир начал проступать размытыми пятнами. На броне у башни сидел и тихо чертыхался Ковалев. Снизу послышался голос Суворина:
— Вить, осторожно, тут можно зрения лишиться!
— И что теперь? — Стрелок-радист отозвался из брюха танка, как из колодца.
— Глаза прикрой, вот что!
Холм был залит неистовым солнцем. Белые цветы и яркие бабочки сливались в пестрый хоровод. Разомлевшие от зноя птахи прославляли благословенную пятнистую тень в прозрачной березовой роще. Неширокая дорога спускалась с холма к большим воротам в городской стене, выложенной из светлого камня. Стена была достаточно высока, чтобы укрыть большую часть построек города даже от взглядов с холма; Марису был виден только ряд крыш и верхняя часть звонницы белоснежного собора с плавящимися на солнце золотыми маковками. За городом и до самого горизонта, куда хватало глаз, лежал синеватый бор.
— Вот и славно, — громыхнуло сверху. — С прибытием, Ковалев! Привет, казацкое племя, скучал без тебя, друже! Марис, мое почтение! Ваня, оторва, как жизнь! Ах да, будем знакомы!
С этими словами Великий Дракон Линдворн, потомок славного Амфиптера из рода Драконов Времени, наместник Господа, Властитель неба, земли и всего сущего, шагнул к танку от правого из двух огромных каменных обломков, и протянул когтистую лапу побледневшему от неожиданности Вите Чаликову.
— Для вас переход из сырой черной ночи в здешний день слишком резок, но тут уж ничего не поделаешь. — Вздох Линдворна был глубок и протяжен, как холостой ход мехов органа. — За это извиняться не буду; виниться за обстоятельства, над которыми ты не властен, — пустое бахвальство, что скажете? Ах-хах-ха-ха!