Т В Б Л (Так Всем Будет Лучше)

Колесникова Наташа

Шура только что сама думала, что Топчанов балабол, но теперь, когда это снова сказал Моторный, ей не понравилось.

– Зря вы так, Геннадий Семенович, - укоризненно сказала она.

– Толя, венгры - это тебе не негры! Они в НАТО вступили, понял? бодро кричал Топчанов - Так что давай, включай. Ну а если тебе что понадобится - звони Топчанову, я помогу. Ну, бывай.
– Выходит в "предбанник", с улыбкой смотрит на Моторного.Все нормально Гена! Толя включит, а ты пока успокой этих Крюнделей. Они хоть и в НАТО, а у нас ракет больше. Если что - как долбанем!

Мало не покажется, - наклонился, поцеловал Шуру в щеку и скрылся у себя в кабинете.

– Бежать, бежать отсюда, и чем скорее, тем лучше!
– простонал Моторный.

Когда он выскочил за дверь, Шура достала пудреницу и, глядя в зеркальце, со счастливой улыбкой на губах стала поправлять прическу.

После уроков в учительской было шумно. Коллектив в основном женский, всегда есть о чем посудачить, особенно, когда рабочий день окончен. Барвихин зашел за своим плащом, поставил "дипломат" на пол, принялся одеваться. Жензины тихонько завздыхали, глядя на импозантного молодого мужчину в строгом сером костюме. А какой папаша у него! Внезапно наступившее молчание прервала преподователь английского Караваева сероглазая блондинка тридцати лет.

– Александр Иванович, вы у нас самый завидный жених.

– Спасибо за комплимент, Инна Львовна, - бесстрастно ответил Барвихин.
– У меня есть невеста, я намереваюсь в ближайшее время вступить с ней в законный брак.

– Это хорошо, Александр Иванович, мы очень рады за вас. Но вы могли бы оценить и наших красивых девушек. Нельзя же быть таким равнодушным? Мы, женщины, нуждаемся во внимании со стороны сильного пола.

Караваева была самой бойкой учительницей и чуть ли не каждый день говорила это Барвихину. А он чуть ли не каждый день отвечал ей:

– Я допускаю, что вы хотите произвести на меня впечатление, более того, весьма ценю это и благодарен вам. Но не стоит попусту тратить свою энергию.

Женщины уже не вздыхали, а грустно улыбались, и думали примерно одно и то же: такой мужик - и такой дурак!

– Экий вы прямолинейный, Александр Иванович, - не унималась Караваева.
– Энергия дана мужчинам в том числе и для того, чтобы говорить дамам комплименты.

– Человек должен быть естественен, - строго сказал Барвихин.
– Я понимаю. что вы можете выражать свои желания в той или иной форме, но и вы должны отдавать себе отчет, что получите простой и естественный ответ. Человек должен быть прост.

Ну и что тут могли подумать присутсвующие дамы, пожилые и молодые, энергичные и не очень, холостые и замужние? В учительскую вошла директор школы Лариса Ильинична, пятидесятитрехлетняя женщина, про которую хотелось сказать "матрона". Однако, несмотря на свои внушительные габариты и величественный вид, Лариса Ильинична была женщиной вполне компанейской, обожала розыгрыши и не прочь была выпить рюмочку-другую.

– Александр Иванович, хорошо, что застала вас. План урока я признаю лучшим. Думаю, в этом году мы выдвинем вас на звание лучшего педагога Москвы.

– Спасибо, Лариса Ильинична, - учтиво сказал Барвихин.

– Но только в том случае, если

вы хотя бы иногда будете улыбаться нашим барышням.

– А зачем? Желаю всем всего самого доброго, - сказал Барвихин и вышел из учительской.

– Наверное, он педик, - сказала преподаватель физики Умоляева.

– Нина Ивановна!
– укоризненно сказала директор.
– Просто он йог, да к тому же - принципиальный человек.

– А может...
– начала Караваева, но директор оборвала её.

– Нет, не дурак. И план урока его - действительно, лучший. Человек собирается жениться, поэтому... Поэтому.

– Не хотела бы я стать его женой, - сказала Умоляева.

Барвихин вышел со школьного двора, замедлил шаг, увидев неподалеку Петрову и Расдыкина. Он не хотел подслушивать их разговор, скромно свернул в кусты сирени, но голоса все равно были слышны.

– Ну чё я тебе говорил, Ирка? Тюфяк наш историк. А ты не верила.

– Он просто порядочный человек. И умный, не то, что ты. Я уж про внешность не вспоминаю.

– Ты в следующий раз попробуй совсем снять юбку, может и клюнет твой историк. И трусы тоже стащи.

– Отвали со своими советами, придурок.

– Ладно, кончай выпендриваться. Придешь сегодня вечером? Вся наша кодла будет. У меня новый фильм на ДиВиДи.

– Отвали, сказала, со своим ДиВиДи!

– Сама ты дура, Петрова, - хмыкнцл Расдыкин.
– Пожалеешь еще. А Косин пожалеет, что возникал.

Когда они разошлись, Барвихин вышел из кустов и направился к дому. Мнение Расдыкина о нем нисколько не огорчило и не повлияет на отношение к этому ученику. Человек имеет право говорить то, что думает, нельзя его наказывать за это и, тем более, мстить. Дружить с ним или иметь общие дела, разумеется, не следует. Вот и все.

Шура хотел предупредить босса, что к нему посетитель, но крупный, короткостриженный брюнет властным жестом остановил девушку, ногой распахнул дверь, той же ногой сообзил ей обратный ход и уверенно сел в кресло напротив стола Топчанова. Это был Вагиз, один из телохранителей Маркона.

– Историк, пора бабки гнать, - мрачно сказал он, закуривая "Мальборо".
– Маркон тебе дал этот кусок, надо отправдывать доверие. А то, знаешь, у Маркона терпение кончается.

– Какие дела, Вагиз!
– уверенно сказал Топчанов.
– Передай Маркону, все на мази. Тут у нас проблемка возникла, Толя Чубайс отключил энергию верхнеозерцам. Но я ему позвонил, все сказал. Скоро включит, сталь продадим, со всеми расплатимся.

– Ни хрена я не понимаю тебя, Историк. Чё ты несешь, в натуре? Какой Чубайс?

– А что, у нас много их? Толя один такой, классный чувак, мы с ним в бане познакомились. Не веришь? Позвони в Верхнеозерск, сам спроси. Нет у них электричества. Покупатели есть, Крендель и Пряник, венгры. Бабки готовы были перевести на наш счет прямо сегодня. А стали - нема. Но скоро будет, ты не волнуйся, Вагиз.

Вагиз бросил сигарету на пол, растер подошвой.

– Слушай, как тебя земля терпит, такого болтуна? Ты и банку ссуду не вернул...