Т. 01 Кукловоды
Шрифт:
Я чуть не пропустил то, что вызвало этот неприятный сон. В номере от второго мая 2001 года среди состоявшихся накануне, во вторник, пробуждений было: «Хранилище Риверсайд… Ф.В. Хайнике».
Ф.В. Хайнике?
Хайнике была фамилия бабушки Фредерики, я это теперь знал точно. Я просто был в этом убежден. Не знаю, почему я был так уверен. Но она была глубоко спрятана где-то в глухом уголке моей памяти и не всплывала, пока я не наткнулся на нее в газете. Когда-то я наверняка слышал эту фамилию от Майлса и Рики, а может быть, и встречался с почтенной бабулей
Оставалось только доказать это. Мне надо было убедиться, что «Ф.В. Хайнике» — это и есть Рики.
Меня трясло от волнения, от страха и предвкушения. И хотя новые, современные привычки у меня уже вполне сформировались, я начал застегивать одежду, вместо того чтобы просто сложить швы вместе и надавить. Одевание превратилось в пытку. Но уже через несколько минут я спустился в вестибюль, где у нас был телефон-автомат (в моей комнате телефона не было; номер в справочнике — это номер этого самого автомата). Тут выяснилось, что придется опять бежать наверх: свою карточку с номером кредитного счета на телефон я оставил в комнате. Вот как я разволновался.
Когда я принес ее вниз, у меня так тряслись руки, что я еле попал карточкой в прорезь. Воткнув наконец ее в щель, я набрал служебный номер.
— Слушаю. Что вам угодно?
— Э-э, я… мне надо хранилище Риверсайд. Это в Риверсайде.
— Ищу… нашла… линия свободна. Ждите ответа. Наконец осветился экран, и на меня взглянул заспанный, угрюмый человек.
— Вы, должно быть, набрали не тот номер. Это хранилище. У нас ночью закрыто.
Я поспешно сказал:
— Не отключайтесь, пожалуйста. Если это хранилище Риверсайд, то мне именно оно и нужно.
— Ну, и чего вам надо? В этакий-то час?
— У вас есть клиент. Ф.В. Хайнике. Из недавно пробудившихся. Я хотел узнать…
Он покачал головой.
— Мы не даем по телефону информацию о наших клиентах. И уж во всяком случае не посреди ночи. Позвоните после десяти утра. А еще лучше — приезжайте.
— Обязательно. Но я хочу узнать только одно: как расшифровываются инициалы Ф.В.?
— Я же вам сказал. Мы…
— Дослушайте меня, ради Бога! Я не собираюсь врываться к вам. Я сам сонник. Соутел. Тоже недавно пробудился. Так что я прекрасно знаю все про заботу о покое клиентов и все правила. Но вы уже опубликовали имя клиента в газете. Мы оба — и вы, и я — знаем, что хранилища обычно дают в газеты полные имена погруженных в сон и пробужденных. А газеты для экономии места урезают их до инициалов. Так?
Он чуть подумал.
— Возможно.
— Тогда что случится, если вы сообщите мне полное имя вместо инициалов «Ф.В.»?
Он поколебался мгновение.
— Пожалуй, что ничего страшного, если это все, что вас интересует. Но больше я вам ничего не сообщу. Ждите.
Он исчез с экрана, и мне показалось, что его не было целый час.
— Света маловато, — сказал он, щурясь и взглядываясь в карточку. — Фрэнсис. Нет, Фредерика. Фредерика Вирджиния.
В ушах у меня зазвенело,
— Слава Богу!
— Эй, с вами все в порядке?
— Да. Спасибо… Спасибо вам от всего сердца! Да, я в полном порядке.
— Хм-мм… Наверное, беды не будет, если я скажу вам еще одно: может, не поедете зря. Она уже выбыла.
Я бы мог добраться скорее, взяв такси до Риверсайда, но с наличными у меня было туго. Жил я в Западном Голливуде; ближайший круглосуточный банк был в центре, в районе Большого Кольца Ленты. Пришлось ехать на ленте в центр и зайти в банк за наличными. Одним из серьезных элементов прогресса, который я еще не успел до этого оценить, оказалась единая банковская система: одна ЭВМ на весь город и радиоизотопный код на моей чековой книжке позволили мне получить на руки наличные так же быстро, как в ближайшем ко мне отделении сберегательного банка, напротив «Золушки Инк.».
Потом я перебрался на экспресс-ленту до Риверсайда. Когда я добрался туда, светало.
Кроме ночного техника, с которым я разговаривал, и его жены, работавшей там же дежурной медсестрой, там еще никого не было. Боюсь, что я произвел на них плохое впечатление: безумные глаза, суточная щетина на щеках, запах пива. И отсутствие убедительной версии — я не успел придумать, что бы им наврать.
И тем не менее миссис Ларриган, дежурная сестра, оказалась очень доброжелательной. Она достала из папки фотографию.
— Это ваша кузина, мистер Дэвис?
Это была Рики. Вне всякого сомнения, это была Рики! Ну, не та Рики, которую я знавал когда-то, — это была уже не девочка, а молодая женщина, лет двадцати с небольшим, с взрослой прической, очень красивая. Она улыбалась.
Но ее глаза не изменились, и какая-то неуловимая привлекательная черточка, делавшая ее когда-то таким очаровательным ребенком, тоже осталась в ней. Это было то же лицо: зрелое, наполненное женственностью, красивое, но безошибочно — то же самое.
Стереофото вдруг потеряло объемность и резкость: на мои глаза набежали слезы.
— Да, — выдавил я из себя. Голос у меня прерывался. — Да. Это Рики.
Мистер Ларриган сказал:
— Напрасно ты показываешь ему это.
— Тьфу ты, Хэнк, да пусть себе смотрит! Тоже беда!
— Ты знаешь правила, — он повернулся ко мне. — Я же сказал вам по телефону, мистер: мы не даем информацию о наших клиентах. Приходите в десять, когда откроется административное здание.
— Или в восемь, — добавила его жена. — Доктор Бернстайн уже придет.
— Ну, Нэнси, тебе бы помалкивать. Если хочет получить информацию — пусть идет к директору. Делать доктору Бернстайну больше нечего, кроме как на вопросы отвечать. Да она, кстати, была вовсе и не его пациенткой.
— Ну чего ты, Хэнк! Вы, мужчины, любите правила ради правил. Раз он так спешит ее увидеть, к десяти он может быть уже в Броули. — Она повернулась в мою сторону: — Приходите лучше всего к восьми. Мы с мужем действительно ничего больше не можем вам сказать.