Т. 01 Кукловоды
Шрифт:
— Ррота-а! — гаркнул детина. — Смыррррна! Я — взводный сержант Зим, ваше начальство. Обращаясь ко мне, вы отдаете честь и говорите «сэр». Вы отдаете честь и говорите «сэр» всем, у кого в руках инструкторский жезл, — и он помахал стеком, чтобы дать понять, что именно он назвал «жезлом».
Еще прошлой ночью я увидел подобные стеки у некоторых людей и немедленно воспылал желанием раздобыть себе такой же, уж больно круто выглядели эти палки. Теперь передумал.
— …потому что у нас не хватает офицеров
Тишина в ответ.
— КТО ЧИХНУЛ?!!
— Я… — послышалось из строя.
— Что «я»?
— Я чихнул…
— «Я чихнул, СЭР!»
— Я чихнул, сэр. Я замерз, сэр.
— Так.
Зим шагнул к нарушителю, ткнул стеком тому почти в самый нос — оставался лишь дюйм — и требовательно спросил:
— Имя?
— Дженкинс… сэр.
— Дженкинс, — повторил Зим так, будто это слово означало нечто отвратительное, может быть, даже непотребное. — Полагаю, как-нибудь ночью в патруле ты примешься чихать, потому что у тебя течет из носа, а?
— Надеюсь, что нет, сэр.
— Я тоже. Но ты замерз. Ну что ж… это мы исправим.
Он ткнул стеком куда-то вдаль.
— Оружейную все видят?
Я посмотрел в ту сторону, но увидел лишь прерию — и только где-то за горизонтом прилепилось какое-то здание.
— Выйти из строя. Обежишь вокруг. Обежишь, я сказал. Быстро! Бронски! За ним.
— Так точно, сарж, — один из пяти обладателей стеков пристроился за Дженкинсом, быстро догнал и вытянул поперек задницы инструкторским жезлом.
Зим опять развернулся к нам, дрожащим от внимания. Он прошелся вдоль строя, осмотрел нас с головы до ног и впал в беспросветное уныние. Наконец он пробормотал себе под нос, но у него был такой голос, что слова разнеслись по всему плацу:
— Подумать только, и это случилось со мной.
Он посмотрел на нас.
— Ну вы, гориллы… нет, на горилл вы не тянете. Вы — жалкое сборище полудохлых мартышек… вы — рахитичные сопливые недоноски, зачем-то вылезшие на свет из-под мамашиного передника. За всю мою жизнь меня никто так не разочаровывал. Я ни разу не видел столь испорченных маменькиных дитяток в… ты там! Кишки втянуть! Смотреть перед собой! Я с тобой разговариваю!
На всякий случай я подтянул живот, хотя и не был уверен, что Зим обращался именно ко мне. А сержант все бушевал и бушевал. Заслушавшись, я даже забыл о мурашках и гусиной коже. Сержант ни разу не повторился и не опустился до богохульства и непристойности. (Позже я узнал, что он приберегал подобные высказывания для самых особых случаев, к каковым наш не принадлежал.) Но он описал наши физические, умственные, моральные и генетические изъяны весьма красочно и с большим чувством.
Я не обижался, я изучал его манеру общения
В конце концов сержант умолк и, казалось, был готов разрыдаться.
— Нет, я не выдержу, — сообщил он горько. — Я-то думал, что с этим покончено. Когда мне было шесть лет, мои деревянные солдатики и те были лучше. ЛАДНО! Кто из вас, вошки, думает, будто может мне всыпать? Есть тут хотя бы один мужчина? Говорите!
На плацу повисло недолгое молчание, которое мне вовсе не хотелось нарушать. Лично у меня не было и тени сомнения, что это сержант может задать мне трепку, а не наоборот. Потом с одного из флангов раздался голос:
— Кажись, я смогу… са-ар.
Зим расцвел от счастья.
— Отлично! Шаг вперед, чтобы я тебя видел.
Шагнувший из строя на правом фланге новобранец был дюйма на три выше Зима и пошире того в плечах.
— Как тебя зовут, солдат?
— Брекинридж, са-ар… и весу во мне фунтов двести с лишком, нечего обзывать меня недоноском.
— Хочешь драться каким-то определенным образом?
— Са-ар, ну вы уж сами выбирайте, как помирать. Мне-то чё суетиться?
— Лады, без правил. Начинай, когда захочешь, — Зим отшвырнул стек.
Драка началась… и закончилась. Огромный новобранец сидел на земле, держа левую руку правой, и молчал.
Зим нагнулся над ним.
— Сломана?
— Кажись, что так… са-ар.
— Извини. Ты меня чуть-чуть поторопил. Знаешь, где амбулатория? Не важно. Джонс! Отведи Брекинриджа к врачу.
На прощание Зим похлопал новобранца по здоровому плечу и негромко сказал:
— Через месяц еще раз попробуем. Покажу, что было не так.
Думаю, обращался он лично к Брекинриджу, но они стояли всего в шести футах от того места, где я медленно и верно превращался в сосульку. Затем Зим сделал шаг назад и возвестил:
— Ладно, хоть одного мужчину мы отыскали. Мне уже лучше. Еще один найдется? Или двое? Две золотушные жабы, которые думают, что вдвоем им будет легче?
Он обвел взглядом строй.
— Цыплячьи душонки, бесхребетные… О? Шаг вперед.
Из строя разом шагнули двое. Мне показалось, что эта слаженность была оговорена негромким шепотком, но я стоял далеко и толком ничего не расслышал. Зим расцвел.
— Имена, пожалуйста, чтобы мы могли сообщить ближайшим родственникам.
— Хайнрих.
— Что — Хайнрих?
— Хайнрих, сэр. Bitte, — он что-то быстро сказал соседу и вежливо добавил: — Он еще не умеет как слетует на стантартном анклийском, сэр.
— Мейер, mein Herr, — вставил второй.
— Ничего, когда сюда попадают, никто бегло не говорит. Я тоже. Скажи Мейеру, пусть не волнуется, слов он поднаберется. Но он хоть понимает, чем мы собираемся заняться?