Т. 04 Дорога доблести
Шрифт:
Можете ли вы вообразить ситуацию, когда транспортные потоки контролируются вообще без содействия полиции? Неодушевленными разноцветными сигналами.
Поверьте мне, именно так обстояло дело в Ногалесе.
Вот как действует эта система: на каждом оживленном уличном перекрестке вы размещаете четыре группы сигналов по три в каждой. Каждая группа «смотрит» в одном из главных направлений перекрестка, причем расположены они так, что видны только с одной стороны. В каждой группе есть красный цвет, зеленый и желтый. Они подключены к электрической сети, и каждый так ярок, что его можно увидеть с расстояния в милю или около того даже в самый
Фонари помещаются на значительной высоте на телеграфных столбах или подвешены над перекрестками, так что водители и велосипедисты могут видеть их издалека. Когда зеленый свет указывает, скажем, на юг и север, а красный — на запад и восток, машины могут мчаться в южном и северном направлениях, тогда как транспорт, идущий на запад и восток, останавливается и ждет точно так же, как если бы полицейский засвистел в свисток и поднял руку, разрешая движение на север и юг и запрещая ехать на запад и восток!
Понятно ли вам? Зеленые и красные огоньки заменяют жесты полицейского; желтые же — работают как полицейский свисток — предупреждают, что направление движения скоро изменится. В чем же преимущество? — спросите вы. Ведь кто-то, надо думать, сам полицейский, по мере надобности переключает цветные огни. А вот в чем: переключение производится автоматически, с большого расстояния (во много миль) на центральном пульте.
В этой системе много других чудес, в том числе электрические приспособления, определяющие продолжительность работы каждого сигнала при данной напряженности движения, специальные указатели для левых поворотов или для пропуска пешеходов, желающих перейти улицу… Но главное чудо вот в чем: люди повинуются этим сигналам.
Вы только подумайте! Нигде ни одного полицейского, а люди послушны слепым и немым механизмам, как будто они и есть полисмены!
Может, люди тут похожи на стадо овец и так миролюбивы, что ими можно с легкостью управлять? Нет. Я поинтересовался и нашел в библиотеке нужную статистику. В этом мире уровень преступности и насилия куда выше, чем в том, где родился я. Может быть, это как-то связано с цветными огнями? Полагаю, что здешний народ, хотя и предрасположен к насилию по отношению друг к другу, но транспортным сигналам подчиняется как вещи, логически обусловленной. На свете нет ничего невозможного.
В любом случае это явление неординарное.
Другие заметные различия в технологии связаны с воздушным транспортом. Нет здесь уютных, чистых, безопасных и бесшумных дирижаблей моего мира. Нет их! Нет! Здешние большие воздушные корабли похожи на виденные нами aeroplanos в том мексиканском мире, где мы с Маргретой трудились в поте лица, чтобы заплатить долги, пока великое землетрясение не разрушило Масатлан. Только тут они куда больше, быстроходнее, громче шумят и летают гораздо выше, чем те, что мы видели раньше; так что можно сказать, что здешние aeroplanos относятся к совершенно иному классу, поскольку называют их «реактивными самолетами». Можете ли вы представить себе гигантский автомобиль, летящий со сверхзвуковой скоростью? Можете ли вообразить экипаж, который летит в восьми милях над землей? Удастся ли вам представить рев мотора столь громкий, что от него начинают ныть зубы?
Они называют это прогрессом. А я тоскую по комфорту и изяществу
И все-таки многие достижения в технологии действительно можно рассматривать как прогресс — более совершенная канализация, лучшее освещение в домах и на улицах, лучшие дороги, лучшие дома, различные механизмы, делающие труд более приятным и более производительным. Я не отношусь к тем дурням, что орут: «Назад к природе!» — и с омерзением смотрят на технику; возможно, я просто немного больше знаю о технике, чем другие, а потому с почтением отношусь к ней. Большинство из тех, кто презирает технологию, давно померли бы с голоду, если бы современная инженерная инфраструктура перестала существовать.
Мы прожили в Ногалесе почти три недели, прежде чем я наконец смог воплотить в жизнь план, о чем мечтал более пяти месяцев… и активно готовился исполнить задуманное с тех пор, как мы приехали в Ногалес (впрочем, выполнение плана пришлось отложить до тех пор, пока у нас не появятся необходимые средства). Для осуществления плана я выбрал понедельник, мой выходной день. Я попросил Маргрету надеть новое платье, потому что собирался повести свою ненаглядную на прогулку, и сам надел свой единственный костюм, новые ботинки и чистую рубашку… Побрился, принял ванну и тщательно вычистил и подстриг ногти.
День выдался чудесный: солнечный и не слишком жаркий. Мы чувствовали себя прекрасно, ибо, во-первых, миссис Оуэнс написала брату Маккау письмо, в котором извещала, что хотела бы, если возможно, остаться у дочки еще на недельку. А во-вторых, мы уже накопили на билет до Уичито в Канзасе. Денег было в обрез, но сегодняшнее письмо миссис Оуэнс означало, что мы сможем отложить еще четыреста долларов на еду и, возможно, доберемся до Канзаса не совсем разоренными.
Я привел Маргрету в кафе, которое высмотрел еще в тот день, когда искал место мойщика посуды. Это было маленькое уютное заведение, расположенное довольно далеко от злачных мест — типичное старомодное кафе-мороженое.
Мы остановились перед входом.
— Самая лучшая женушка в мире, посмотри-ка на это заведение. Ты помнишь разговор, который мы вели, бороздя простор Тихого океана на подстилке для солнечных ванн и здорово сомневаясь в том, удастся ли нам остаться в живых? Во всяком случае, я сомневался.
— Любимый, как же я могу позабыть про это?
— Я тогда спросил тебя, что бы ты хотела, если б у тебя была возможность получить все, что душе угодно. Помнишь, что ты мне ответила?
— Еще бы! Горячий фадж-санде!
— Верно. Сегодня твой не-день рождения, дорогая, но ты получишь горячий фадж-санде.
— О Алек!
— Не хлюпай! Терпеть не могу зареванных женщин. А хочешь, закажи шоколадный жмых или санде из древесных опилок — словом, все, что угодно. Прежде чем привести тебя сюда, я специально узнавал — здесь всегда бывает горячий фадж-санде.
— Но мы же не можем себе этого позволить! Нам нужны деньги на дорогу!
— Мы можем себе это позволить! Горячий фадж-санде стоит пять долларов. А на двоих — десять. И я собираюсь стать транжирой и дать официантке на чай целый доллар. Не хлебом единым жив человек, в том числе и женщина. Женщина, следуй за мной.