Т. 05 Достаточно времени для любви
Шрифт:
33,3 % — хороший и хороший;
33,3 % — хороший и плохой; 33,3 % — хороший и плохой. Подобное усечение значительно улучшало исходную вероятностную ситуацию, и теперь мейотическое деление производило бы гаметы (сперматозоид и яйцеклетка) в следующем соотношении: хорошие — четыре шанса из шести, плохие — два шанса из шести. Причем обнаружить плохие гены можно было бы, только уничтожив несущие их гаметы. Или же, раздумывал Шеффилд, предположение не обязательно должно оставаться справедливым. Но чтобы Ллита и Джо избежали неприятностей, следовало, придерживаясь фактов, оставаться в рамках пессимистической оценки…
Шеффилд напомнил себе, что ситуация никогда не бывает черно-белой, как предполагалось определениями «доминантный — хороший» и «рецессивный — плохой». Эти определения куда менее сложны, чем реальный мир, который они, как предполагалось, отображали. Самца, погибшего при спасении своих детей, следует считать способствующим продолжению рода, а кошку, съевшую котят, — наоборот, как бы долго она ни прожила после этого.
Аналогичным образом доминантный ген не всегда имеет существенное значение — скажем, цвет глаз… например, карий. Парный рецессив, дающий голубые глаза, аналогичным образом не даст зиготе никаких преимуществ и недостатков. То же самое можно сказать о многих других наследуемых характеристиках: цвет кожи, волос и так далее.
Тем не менее это описание: хороший — доминантный, плохой — рецессивный — по сути своей оставалось верным. Оно обобщало механизм, с помощью которого раса сохраняла благоприятные мутации и избавлялась от неблагоприятных. Плохой и доминантный — эти слова были почти противоречивы, так как абсолютно плохая мутация гибла вместе с зиготой, ее унаследовавшей в течение одного поколения; летальное действие могло проявиться еще в чреве, либо же настолько повреждало зиготу, что она не могла воспроизводиться.
Но обычный процесс прополки относился к плохим рецесси-вам. Они могли оставаться среди прочих генов, пока по слепой воле случая не происходило одно из двух событий: такой ген мог объединиться с подобным себе, когда сперматозоид сливался с яйцеклеткой, и погибнуть вместе с зиготой, — хорошо, если до рождения… или же трагическим образом — после. Или же плохой рецессив мог быть устранен при редукции хромосом во время мейоза, результатом чего оказывалось рождение здорового ребенка, не унаследовавшего этот ген, — счастливый исход.
Каждый из этих статистических процессов медленно устранял плохие гены из генофонда нации.
К несчастью, первый из них часто приводил к рождению детей вроде бы нормальных, но нуждавшихся в помощи для того, чтобы остаться в живых — иногда они просто нуждались в экономической поддержке или же были прирожденными неудачниками, не умевшими прокормить себя; иногда им была необходима пластическая хирургия, эндокринная терапия, любые другие способы лечения и поддержки. Когда капитан Аарон Шеффилд практиковал как врач — на Ормузде, под другим именем, — ему пришлось испытать ряд последовательных разочарований в попытках помочь этим несчастным.
Поначалу он старался действовать согласно клятве Гиппократа или хотя бы придерживаться ее. Но он оказался просто не в состоянии слепо следовать установленным людьми же правилам.
Потом настал период какого-то помрачения рассудка — он стал искать политическое решение, усматривая великую опасность в размножении дефективных. Он попытался убедить своих коллег, требовал, чтобы они отказались от лечения наследственно дефективных,
Он ничего не добился и встретил только злобу и ярость. Лишь несколько коллег с глазу на глаз соглашались с ним, но публично изъявляли неодобрение. Что касается обывателей, то среди тех кар, которые они призывали на голову «доктора Геноцида», смола и перья были самой легкой. Когда его лишили лицензии, Шеффилд возвратился к нормальному эмоциональному состоянию. И заткнулся, помня о том, что суровая мамаша Природа окровавленным клыком, или зубом, всегда доставала всякого, кто смел ее игнорировать или противиться ее приказам. Сопротивляться было ни к чему.
Тогда он переехал в другое место, снова изменил имя и стал готовиться оставить планету — и тут Ормузд поразила эпидемия. Он пожал плечами и вернулся к работе; положение дел оказалось таково, что были рады и медику, лишенному лицензии. Через два года, в течение которых погибло четверть миллиарда человек, ему предложили вернуть документы — за отличное поведение.
Он сказал, как предполагает поступить с бумажонкой, и улетел с планеты, когда это стало возможным — через одиннадцать лет. Во время этой паузы он стал профессиональным шулером, полагая, что лучшей работы, чтобы скопить необходимые средства, ему не найти.
Извини, Минерва, я говорил о «зеркальных близнецах». Когда глупая девчонка отключилась, я вновь вспомнил свои привычки сельского доктора и повивальной бабки и всю ночь размышлял о ней, ее брате и ребенке, который мог появиться на свет… если я этому не воспрепятствую. Дабы понять, что следует делать, мне пришлось восстановить то, что уже произошло, и представить себе то, что еще может случиться. Не имея конкретной информации, приходилось прибегать к старому правилу относительно того, где искать пропавшего мула.
Мне пришлось восстановить ход мыслей работорговца. Человек, продающий рабов с аукциона, — негодяй, но он не станет рисковать, ввязываясь в историю, в результате которой сам может оказаться в рабах, а то и в покойниках — ибо на Благословенной человека, подрывающего авторитет епископа, ничто иное не ожидало. Следовательно, негодяй сам верил своим словам.
А раз так, я попытался выяснить, почему этому торговцу было велено продать эту пару, стараясь при этом стать на место учено-го-священника, занятого экспериментами над человеком. Не стоит даже думать о том, что дети могли оказаться обыкновенными близнецами — такую пару незачем подбирать для обмана. Отбросим и возможность того, что они могли оказаться не связанными никаким родством — тогда получается обычное размножение. Конечно-конечно, любая женщина способна родить урода, и плохая мутация может проявиться в любом генетически чистом браке — тогда смышленаяповитуха может и не шлепатьноворожденного, вызывая в нем жизнь.