Т. 10 Туннель в небе
Шрифт:
Джимми еще не закончил свою отповедь, когда подошла Жаклин.
— Я и не собирался ничего возвращать, — сказал Род. — И я говорил совершенно серьезно. Если турнуть капитана сейчас, когда в его распоряжении было всего-то несколько дней, наше поселение расколется на дюжину мелких группировок. И тогда я уже точно не смогу удержать всех вместе. Никто не сможет.
— Боже, Джекки, ну скажи ему.
Она нахмурилась.
— Джимми, ты просто прелесть, но по части сообразительности…
— Et tu [110]
— Ладно, я научу тебя уму-разуму. А ты, Род, молодец. Завтра они это поймут. Сегодня все еще на взводе.
— Я только одного не понимаю, — сказал Род задумчиво. — Коротыш-то из-за чего так завелся?
— А ты не слышал? Впрочем, может быть, ты в это время был на охоте. Я сама не видел, но знаю, что он поцапался с Роем, а Грант отчитал его на глазах у всех. Видимо, у него комплекс из-за маленького роста, — задумчиво сказала Жаклин. — Он не любит, когда ему приказывают.
110
И ты (лат.).
— Боже, да кто же это любит?
На следующий день Грант Каупер вел себя скорее как Царь Чурбан, нежели Царь Журавль [111] , и делал вид, что ничего не случилось.
Однако гонора у него поубавилось. Во второй половине дня он отыскал Рода.
— Уокер. Ты не уделишь мне несколько минут?
— О чем речь.
— Тогда давай отойдем поговорим.
Грант отвел его подальше, где их никто не мог слышать, и они уселись прямо на землю. Род ждал, а Грант, видимо, не знал, с чего начать.
111
Царь Чурбан и Царь Журавль — персонажи классической басни Жана де Лафонтена (1621–1695) с одноименным названием, написанной по мотивам произведения Эзопа (VI в. до н. э.) «Царь Чурбан и Водяная змея».
— Род, я понял, что на тебя можно положиться, — сказал он наконец и улыбнулся, только улыбка получилась немного вымученной.
— С чего ты так решил?
— С того, как ты вел себя вчера вечером.
— Ясно. Но можешь не обольщаться: я сделал это не ради тебя, — сказал Род. — Если уж начистоту, то ты мне не нравишься.
На этот раз Каупер даже не улыбнулся.
— Это взаимно. Ты мне совершенно не нравишься. Но мы должны ладить друг с другом, и я думаю, тебе можно доверять.
— Может быть.
— Ладно, я рискну.
— Хочу сразу сказать, что я согласен со всеми претензиями Коротыша. Меня не устраивает только его решение.
Губы Каупера изогнулись в кривой ухмылке, совсем не похожей на его обычную сияющую улыбку.
— Самое печальное здесь, что я тоже согласен со всеми его претензиями.
— В смысле?
— Род, ты, видимо, думаешь, что я полный идиот, но дело в том, что я действительно кое-что смыслю в теории государственного управления. Труднее всего ее применять в такой вот… переходный период вроде нашего. У нас здесь пятьдесят человек, и ни один из них не имеет практического опыта
— Только заикнись об этом, и тебя сбросят в реку.
— Знаю. И это одна из причин, по которой конституционный комитет до сих пор не отчитался. Другая причина… Черт бы все побрал! Ну как можно подготовить что-то вроде конституции, когда практически нет бумаги? Это кошмар!.. Однако насчет права голоса: самому старшему из нас двадцать два, самому младшему шестнадцать, и самые молодые как раз больше всех и лезут. Каждый — ну прямо гений или почти гений. — Каупер поднял взгляд. — Я не имею в виду тебя.
— Слава богу, — торопливо сказал Род, — потому что я никакой не гений.
— Ну, тебе и не шестнадцать уже. Но этот гениальный молодняк меня очень беспокоит. Все до одного — доморощенные юристы. У каждого всегда наготове какая-нибудь колкость, но ни одного дельного предложения. Мы думали, что с ограничением по возрасту — вполне разумным — старшая часть населения будет чем-то вроде противовеса, а они тем временем подрастут. Но, похоже, ничего из этого не выйдет.
— Не выйдет.
— Но делать-то что-то надо! Этот запрет на охоту смешанными парами… Он не был направлен, скажем, против вас с Кэрол, но она решила, что это именно так, и устроила мне жуткий скандал. А я лишь пытался защитить этих ребятишек. Черт! Лучше бы они все скорее выросли, попереженились и успокоились. Вот с Бакстерами, например, никаких проблем.
— Не волнуйся. Через год или около того девяносто процентов колонии будут составлять семейные люди.
— Надеюсь. Послушай… А ты сам часом не подумываешь?
— Я? — Род даже удивился. — И в голову не приходило.
— Да? А я думал… Впрочем, ладно. Я тебя отозвал не для того, чтобы расспрашивать о твоих личных делах. То, о чем говорил Коротыш, не так-то легко проглотить, но я собираюсь ввести кое-какие изменения. Большинство комитетов распускаются.
— В самом деле?
— Да. Ну их к черту! Все равно ничего не делают, только готовят доклады. Я собираюсь назначить одну из девушек главным поваром и одного из парней — главным охотником. А тебе я хотел предложить стать начальником полиции.
— Что? За каким дьяволом тебе начальник полиции?
— Ну как же… Кто-то же должен следить, чтобы распоряжения выполнялись. Сам знаешь — уборка лагеря и прочее. Кто-то должен следить за тем, чтобы всегда горел сигнальный костер: мы пока не досчитываемся тридцати семи человек — это без тех, про кого точно известно, что они погибли. Кто-то должен распределять ночные дежурства и проверять посты. Эти ребятишки просто с ума сходят, если за ними не присматривать. Как раз для тебя работа.