Т. 12 Фрайди
Шрифт:
Три звука.
— Хотите что-то сказать?
Один, но громкий.
— Подождите. Сейчас мы уберем кое-что из вашего рта, и тогда можно будет беседовать спокойно. — «Если крупно повезет… — добавил про себя Хедрик. — Или уже повезло? Я не ожидал, что он начнет восстанавливать функции так быстро. Похоже, этот надменный мясник — на самом деле великий хирург…» — Готовы?
Выразительнейшее мычание.
— Работаем. Держите аспиратор, доктор. Сестра, свет! Поверните монитор сюда! И найдите где-нибудь доктора Фейнстейна.
Смит
— Дайте-ка посмотреть… отлично. Теперь роторасширитель… Мистер Смит, когда мы уберем аспиратор — постарайтесь не кашлять. Иначе все пропало. Зато вы сможете говорить.
— Бохэ… ше… уши… ошь!
— Полегче, полегче. Медленно, тихо. Не напрягаясь. Вам предстоит учиться всему, и говорить в том числе…
— Боже… все… полу… чилось!
— Это точно. Первая в истории человечества пересадка мозга. Теперь вы переживете нас всех. Это молодое и здоровое тело.
— Но я… черт… не чус… ничего… ниже шеи…
— Счастливчик, — хмыкнул доктор Хедрик. — Мы держим вас на релаксантах — на случай появления спонтанных движений. Надеюсь, теперь этот день недалек… — «Поживем — увидим», — добавил он про себя.
— Как… долго?..
— Не знаю. Впрочем, шимпанзе доктора Бойла восстановились очень быстро. Не беспокойтесь. Даже если вам придется осваиваться с новым телом месяцы или годы — у вас останется еще очень много лет впереди. Не удивлюсь, если вы дотянете до двухсот. А сейчас я осмотрю вас. Сестра, ширмочку.
— У пациента завязаны глаза.
— Ах, да, точно. Мистер Смит, скоро придет наш окулист доктор Фейнстейн, он решит, не повредит ли вам свет. А пока — сестра, уберите покрывало.
Впрочем, и без покрывала новое тело было более чем закрыто. Пластиковый корсет дыхательного аппарата простирался от шеи до лобка; руки и ноги были фиксированы мягкими ремнями с подушечками; мочеприемник и анальный дренаж функционировали нормально; в вены было введено шесть постоянных катетеров: для искусственного питания, для взятия крови на анализы — и просто на всякий случай. Все оплетали провода и кабели. Тело, скрытое всем этим, было достойно кисти Микеланджело — но сейчас, сию минуту, только врачи могли смотреть на него без содрогания.
Доктор Хедрик казался довольным. Он провел пальцем по подошве правой стопы: пальцы рефлекторно поджались. Впрочем, пациент, как и следовало ожидать, не прореагировал.
— Доктор Хедрик? — раздался голос от пульта.
— Да?
— Доктор Фейнстейн оперирует.
— Понятно.
Он жестом велел сестре укрыть пациента.
— Мистер Смит, вы слышали? Доктор Фейнстейн на операции, поэтому не сможет осмотреть вас. Может быть, это и к лучшему: слишком много впечатлений за один день. Пора спать.
— Нет. Вы… откройте… глаза… мне… глаза…
— Не могу. Подождем доктора Фейнстейна.
— Нет! Вы… здесь… главный…
— Именно поэтому я и требую, чтобы глаза вам открыл
— Черт по… бери… Джейка Сэ…лэмэна… позовите…
— Мистер Сэлэмэн в Европе. Мы известим его, что вы пришли в сознание. Может быть, завтра он будет здесь. Спите.
— Не хочу!
— Вы будете спать. Знаете, почему? Потому что я здесь главный. — Доктор Хедрик жестом показал Бреннеру, что надо делать. — Сейчас в вашу кровь поступит легкое снотворное, и вам очень захочется спать. Спокойной ночи, мистер Смит, — и еще раз мои поздравления.
— Черт… вас… невоз… невозможно…
Он уснул.
Потом на секунду полуочнулся:
— Юнис?
Да, босс. Все отлично. Спите.
И он заснул снова.
Глава 7
— Привет, Джейк!
— Здравствуй, Йоханн. Как чувствуешь себя?
— Как лиса в капкане. Правда, иногда эти сволочи вкалывают мне что-то, от чего становится этак светло-сладко. Так где тебя носило, старый негодяй?
— Я был в отпуске. Кстати, это был мой первый отпуск за пятнадцать лет. Имею право?
— Да ладно… О, как загорел! И похудел, кажется? Но вообще, Джейк, тем, что тебя не было рядом первые дни, — ты меня обидел. Наплевал в душу.
— Чушь, Йоханн. Откуда у тебя душа?
— Ты не прав, Джейк. Душа у меня есть, только я не очень любил ее демонстрировать… Ох, черт, как же ты был мне нужен!
–
— Я даже знаю зачем. Ты хотел, чтобы я мешал доктору Хедрику работать. Поэтому я и отсиживался в Европе.
— Скользкий ты тип, Джейк… Что было, то было. Теперь ты здесь. Понимаешь, этот Хедрик — неплохой врач, но слишком уж строг. По всяким пустякам. Это надо поправить. Я тебе скажу, что ты должен велеть ему сделать. А если он растопырит иголки, намекни, что незаменимых нет.
— Нет.
— Не понял?
— Чего тут не понять: нет. Я не буду этого делать. До сих пор я в работу доктора Хедрика не вмешивался, и результаты оказались неплохие. Пусть оно так и идет.
— Джейк, ради бога! Ты просто не понимаешь! Слушай, я ведь уже не в критическом состоянии! Я поправляюсь, Джейк! Знаешь, что я сегодня сделал? Я пошевелил указательным пальцем! Самостоятельно! Понимаешь, что это значит?
— Конечно. Ты уже можешь торговаться на аукционе. Или подзывать официанта.
— Дубина! Я ведь уже шевелил пальцами ног! Через неделю я встану и пойду, понял? Я уже дышу сам, без аппарата, и этот корсет — просто на всякий случай. И все равно — они обращаются со мной, как с лабораторной макакой. Разрешают бодрствовать совсем немного — черт, даже бреют меня во сне… и бог знает что еще вытворяют! Я так больше не могу. Я все время привязан. А во время физиопроцедур по крайней мере шесть человек меня держат… Если не веришь, загляни под покрывало. Я заключенный. В моем собственном доме!