т.2. Проза и драматургия
Шрифт:
— Я бы с удовольствием, но у нас очень напряженный график соревнований. Особенно сильных ребят в этом году привез «Спартак». Играют как боги. Тот же Войцеховский. Мертвые мячи тянет с обоих углов. Так что…
И Денис пожал плечами.
— Вам ясно? — спросила дежурная у Николая Павловича.
— Нет.
— Вам нужно из этого номера выселиться. Освободить номер.
Чтобы не принимать дальнейшего участия в неприятном разговоре, Денис стал звонить по телефону.
— Старик, — сказал он в трубку, — ты видел,
— Мне непонятно, — сказал Николай Павлович, — мне отсюда уходить?
— Да-да, — сказала дежурная, — собирайтесь.
Николай Павлович живо собрался, сбегал в ванную за сапогами, взял чемодан. Хотел попрощаться с Денисом, но тот лишь помахал ему рукой и не прервал разговора по телефону. Вместе с дежурной Николай Павлович вышел в коридор.
— Мне куда идти? — спросил он. — В другую комнату?
— Я сожалею, — сказала дежурная, — но сейчас нет ни одного свободного номера, ни одной койки. У вас здесь нет родственников?
— Нет.
— Знаете, погуляйте до вечера, вечерком загляните к нам. Может, что-нибудь освободится. А лучше обратитесь в другие гостиницы.
— До скольки гулять?
— Часиков до восьми.
Николай Павлович поднял свой фибровый чемоданчик и пошел к лестнице. Дежурная удивленно посмотрела ему вслед: почему не поехал на лифте? Но Николай Павлович просто не знал, что на лифте можно не только подниматься, но и ехать вниз. Быстро, удобно и сразу через вестибюль гостиницы — на привокзальную площадь.
…За первый же бой на привокзальной площади Николай Павлович получил медаль «За отвагу». Как он сам полагал, особой отваги он не проявил, просто был готов к бою лучше других, да и танков до того повидал немало. Когда из-за угла появился первый танк и стал разворачиваться в узком месте, круша башней угол дома, Николай Павлович не замер, не попятился в развалины, а короткими перебежками бросился к танку и, пока тот не вышел на площадь, поджег его одной бутылкой зажигательной смеси КС. Впоследствии, множество раз простреленный, танк простоял на этом углу много недель.
Здесь же он познакомился с Натальей.
За площадь взялись «сипухи» — шестиствольные немецкие минометы. После второго же залпа Николай Павлович понял, что кусок вывернутого из земли и обледенелого тротуара, за которым он лежал, не защитит его. Он рыбкой бросился в ближайшую воронку, где уже сидел какой-то солдат.
— Земеля, дают нам прикурить! — крикнул ему Николай Павлович.
«Земеля» обернулся. Под низко надвинутой каской поверх ушанки Николай Павлович увидел большие заплаканные глаза.
— Ты что, — спросил он, — плачешь?
— У меня обрыв, — всхлипывая, сказала девушка.
— Кто ж тебя сюда послал, защитницу страны?
— Товарищ старший сержант Рыбко, — ответила она, не переставая плакать.
— Ну и гад он, — сказал Николай Павлович, но обосновать
— Ага, — сказала она. — А долго будут стрелять, вы не знаете?
— Стрелять будут всю войну.
Она улыбнулась сквозь слезы.
— Куда у тебя линия ведет?
— Вон, в будку, — кивнула она.
— Там немцы. Давно. Уже часа три.
Они лежали на заснеженных камнях воронки, касаясь друг друга. Над площадью мело поземку, и поземка пахла толом.
— Слушай, связь, — сказал Николай Павлович, — что ж я тебя до войны не встретил?
— Не лезь, — сказала она, хотя Николай Павлович к ней и не лез.
Обстрел кончился. Было видно, как на противоположной стороне площади то здесь, то там вскакивают и коротко перебегают немцы.
— Ты откуда? — быстро спросил Николай Павлович. — Из батальона связи?
— Да, — ответила девушка. — Наталья Малкова, ефрейтор.
— Чудеса! Я ведь тоже Малков. Коля меня зовут. Придешь в дивизионную разведку, Колю Малкова спроси, это буду я.
Как она отнеслась к его словам, он не знал, потому что не мог обернуться и посмотреть на нее. Он внимательно следил за группой немцев, шевелившихся у подножия покосившегося, заметенного снегом трамвайного столба.
— Или я подскочу к вам, — продолжал он. — Ты в телеграфной роте?
— В телеграфной, — ответила она. Осторожно ответила, не сразу.
— Ты сейчас, Наталья, вот чего: ты сматывайся потихонечку назад, тут буза сейчас начнется. Только смотри, чтоб тебя не ранило, не дай Бог. После войны я женюсь на тебе. И фамилию менять не нужно: ты — Малкова, я — Малков.
Она засмеялась.
— Это вы мне официальное предложение делаете?
— Точно! — подтвердил Николай Павлович. — Уходи, говорю тебе.
Из развалин слева взводный Терещенко — а никто другой, кроме него, там и не мог быть — высоким голосом закричал: «А-а-гонь!» — и Николай Павлович открыл огонь из своего автомата. Он бил в самый корень покосившегося трамвайного столба. Тут невесть откуда объявилась автоматическая пушка. Стреляла она из-за кучи исковерканного железа, и непонятно, чем было это железо раньше, когда в городе не было войны. Пушчонка стреляла бойко. Краем глаза Николай Павлович увидел, что кое-кто из ребят короткими перебежками стал подаваться вправо, к вокзалу. Правильно! Николай Павлович выпрыгнул из воронки, пронесся несколько шагов и кинулся ничком на мерзлые камни. По нему тотчас же открыли огонь те, из-за трамвайного столба. Он оглянулся. Ни в его воронке, ни сзади на открытых обстрелу руинах никого не было. «Слава Богу! — подумал он. — Что же за гад этот Рыбко, что такую девчонку на передок посылает!» Он достал две гранаты РГ и пополз к вокзалу…