Та, что надо мной

Мартова Марина Владимировна

Тут меня начали серьёзно теснить, и лишь изредка мне удавалось бросить взгляд на Миро. Но как он, оказывается, хорош в бою! Я в свои лучшие времена был лишь слабым его отражением. Возвращённая кухаркой подвеска солнечным светом горела на его груди, и я вдруг понял, что снова вижу момент Обретения. Даже если меня сейчас зарежут, у Миро, получившего новые силы, будет возможность вырваться. Из калитки выбежали ещё несколько вооружённых людей, но Миро уже пробивался навстречу спешившим к нему по переулку сыскарям. Ну вот и всё. То, что было нужно, я уже сделал.

Но, похоже, Миро не был с этим согласен. Вместе с сыскарями он врезался в окружившую меня толпу. Продержаться, ещё немного продержаться... Подвеска на моей груди ярко вспыхнула и погасла окончательно. Я почувствовал,

как немеют руки, и пропустил удар.

Когда я очнулся, карие глаза Миро глядели на меня сверху вниз, и я ощущал, как рана затягивается. И лишь моя вечная тревога не хотела меня отпустить, не давая поверить, что всё может кончиться так хорошо.

Я едва мог пошевелиться, но мысли вихрем проносились в моей голове. Мальчику лет четырнадцать, а это значит, что вскоре после его рождения был тот день, самый чёрный день в моей жизни. Тьма упала на меня ещё до затмения, когда Лакти, женщина-рысь, прогнала меня, обвинив в трусости. Я шёл по улицам, и едва замечал, что ветер поднимает тучи пыли, а на почерневшем дневном небе проступают звёзды. Моя госпожа заслоняла солнце, как до этого заслонила от меня Лакти. Очнись, Шади! Ты слишком любишь прятаться в мире символов и снов. А между тем этот день действительно был, и по улицам метались очумевшие кошки, а во дворах орали перепуганные младенцы. Природа Миро была солнечной, вот почему его присутствие оказалось для меня целительно. Я задумался о том, что же в таком случае нужно было ему для Обретения, ведь он и так мог видеть светило каждый день. Пришедший ответ удивил меня. Собрать обратно весь солнечный свет. Рассеянный и отраженный, ослабевший и затерявшийся в мире. Тот, который обычно не виден за прямыми и горячими лучами солнца. Тот, что скупо светит слабым, униженным и потерпевшим поражение. Отражённый во мне ущербный свет моей госпожи. Ему нужен был я.

Супруги Тэка, знавшие, на что запечатлён их сын, догадывались об этом и в конце концов признались Архивариусу. Вот почему Миро в детстве прятали от меня - чтобы не поставить его под удар раньше времени. Пройди юноша Обретение слишком рано, он стал бы заманчивой и лёгкой добычей. Вот почему именно я был отправлен Архивариусом на поиски - наша встреча с Миро сделала его в эту ночь почти непобедимым.

Да, справиться с мальчиком теперь будет непросто. И, главное, много ли найдётся желающих? Каждый увидит в нём собственный образ, только лучше, честнее, совершеннее. Кем же он станет - новой надеждой Королевства или причиной очередных кровавых раздоров? Впрочем, сейчас это неважно - в любом случае освободить его было моим долгом.

Глава 2

Вторая луна осени, 504 год от Обряда Единения

Выздоравливал я в доме Тэка, поскольку Миро настоял, чтобы родители позаботились обо мне. Это помогло мне быстро встать на ноги. Но и перебравшись к себе, я навещал Миро раз в три-четыре дня, совершая над собой огромное усилие, чтобы не приходить чаще. Сейно и Ктисса вряд ли заподозрили бы меня в постыдной для человека моих лет страсти к подростку, поскольку понимали если не всё, то вполне достаточно. Просто рядом с мальчиком куда-то отступала моя тревога, и бежала слабость, мешавшая мне в дни новолуния. Но мне было страшно, что Миро станет для меня не человеком, а опорой, вроде костыля.

Впрочем, покуда я был ему достаточно полезен. В каждый мой приход мы упражнялись во владении кинжалом и палашом и, к моему удивлению, я достаточно часто одерживал верх. Вот в облавные шашки Миро у меня обычно выигрывал, совершая в последний момент немыслимые и странные ходы. После связавших нас событий и я, и Миро в разговоре друг с другом использовали самое близкое и короткое из обращений, хотя с его родителями я был более отдалённо-почтителен. Стороннего наблюдателя

это, пожалуй, позабавило бы, но в этом кругу не было лишних глаз.

Отдыхая от наших занятий, мы чаще всего обсуждали вместе с Сейно то, что мне удалось разобрать в старых и новых книгах. Магические ухищрения были чужды ясному уму обоих Тэка, а вот история Павии и наших соседей - урготов и йортунов - занимала их необычайно. Однажды я потратил целый вечер, объясняя, почему так много власти в государственном совете Ургота досталось главам городских цехов, запутался сам и запутал своих собеседников.

Дни мои текли спокойно и, пожалуй, даже радостно. Кто-то иной, возможно, сказал бы вслед за этим: 'Тогда я не знал, что это последние подобные дни'. Но это было не так. Все мы трое понимали, что гроза уже близка.

Поэтому вызов от Архивариуса, заставший меня в доме Тэка, взбудоражил нас, пожалуй, даже больше, чем оно того стоило. Однако даже порывистому Миро было понятно, что лишних вопросов задавать не следует.

Другие народы считают павийцев - во всяком случае, наших родовитых с их двойной натурой - едва ли не воплощением Зла, а проведённый пятьсот лет назад Обряд Единения - омерзительным колдовством, открывшим дорогу этому злу. На деле же обряд лишь сделал ясным и открытым то, что соединяет человека с остальным миром. Просто прочие боятся спросить себя, чей гнев отправляет кровь в бешеную гонку по жилам, чья нежность заставляет мать прижимать к себе дитя, чьё вожделение бросает любовников в объятия друг к другу.

Но если в павийском укладе и есть что-то, что близко к абсолютному, бесспорному злу - то это магия, делающая из человека Архивариуса. Даже ради блага государства отнять у человека его чувства и желания всегда казалось мне чудовищным, пусть в обмен он и получает недоступные другим знания и невозможную для них ясность ума. Единственное, что отчасти примиряло меня с этим решением - первым Архивариусом некогда стал Зуль, брат-близнец и бывший соправитель великого короля Орена. К тому времени у него уже была жена и сын-подросток. Став Архивариусом, он продолжал заботиться о них и о брате, но оставил свой дом и поселился отдельно, поскольку не мог вынести того, что не испытывает к ним больше любви. Сын Зуля и положил начало роду Тэка. Тэка часто попадали в немилость и даже кончали свои дни на эшафоте как опасные соперники королей, люди умные и бесстрашные. Но для того, чтобы оказаться на троне, одни Тэка были слишком верны клятве, а другим недоставало удачи. Однако при каждом короле кто-то из этого рода всякий раз снова занимал своё наследственное место архимаршала.

Наш род тоже пошёл от внучки Зуля. Однако меня вряд ли будут просить, чтобы я вернулся на отцовское место королевского камергера.

В этих размышлениях я и дошёл до одинокого домика в королевском саду, искренне пожелав, чтобы дни нынешнего Архивариуса продлились, насколько это возможно, и ему не потребовалось бы искать приемника слишком рано.

Архивариус как всегда бесстрастно начал с главного:

– В городе появился ульф.

– Есть убитые?
– спросил я.

– Пока только перепуганные до смерти, исцарапанные и пострадавшие от ушибов. Но по Вилаголу уже расползлось столько слухов, словно всему городу скоро придёт конец. Я хочу, чтобы ты его изловил.

– Но почему я? Это скорее всего ещё подросток.

– Я сказал 'изловил', а не 'убил'. Вот поэтому. До сих пор он слишком успешно ускользал от нас, и я подозреваю, что ему мог дать убежище какой-то из домов, рвущихся к власти. В своих, естественно, целях. Пока нападали только на слуг, но кто знает, к чему его готовят.

Легковерные простолюдины, вроде запуганного мной оболтуса, полагают, что ульфы - своего рода призраки, которыми могут становиться умершие благородные. Истина куда проще. Ульф - своего рода оборотень, только превращается он не в существо этого мира, а в ночной морок, размытый ужас, очертания которого не может схватить человеческий глаз. Однако у этого морока обычно есть зубы или когти, оставляющие вполне осязаемые следы. А у нынешнего ульфа, судя по описанию нападений, ещё и крылья.