Та, что подарила сына
Шрифт:
– Защитная реакция, – честно призналась Юля, отводя взгляд.
Чем чаще она смотрела на Тарисова, тем страшнее ей становилось.
Потому что все, услышанное за последние пять-десять минут, начало в её голове принимать конкретную форму.
И пришёл страх.
Настоящий.
Юля старалась не выказать его, но никто никогда не готовил её к тому, что она окажется в настолько ужасающей ситуации, когда мир качается перед глазами и земля уходит из-под ног.
– Я не помню вас.
Все психологи говорили, что ни в
Оружие у Тарисова было. Только не то, из которого стреляют.
Хотя и это, сто процентов, тоже было.
Юля начала говорить, голос дрогнул, и она не нашла ничего лучшего, как обхватить себя за плечи.
Фигура, явно не относящаяся к борцу.
– Я тебя тоже.
– Может быть, тогда…
– Нет. Не может, – он её даже не дослушал.
– Я не могла с вами заниматься сексом.
– А я мог, – теперь пришла его очередь иронизировать, и он не скрывал сарказма.
Своего превосходства тоже.
– Сумасшествие какое-то.
– Юля, сядь.
Она хотела отказаться, потом передумала. Смысл воевать с ветряными мельницами?
Проведя рукой по волосам, уже не думая про внешность, Юля всё же вернулась к креслу. Тут из двух зол выбиралось меньшее. Или стоять истуканом, рассчитывая непонятно на что, или оказаться вблизи с Тарисовым.
Она выбрала второе. Некоторое время не смотрела на собеседника, он молчал.
Папка по-прежнему находилась открытой. Не зря Юля опасалась к ней прикасаться, будто зная, что в ней её погибель.
– Теперь поговорим?
Юля несколько раз качнула головой вперед. Это даже не было знаком сознания, скорее, инстинкт.
– Демьян Валерьевич, – она не собиралась переходить на «ты». Сознательно. Нет у неё ничего общего с председателем «Россбанка» и не может быть. – Давайте я выскажусь. Прошу меня выслушать. Не давить. Не испепелять взглядом. Я не знаю, как так получилось, что мой Сережа… – она даже вслух отказывалась произносить то, что для Тарисова уже стало очевидным фактом, – имеет к вам отношение. Я – его мать. Три года… Я его не продам… Господи, да я даже говорить об этом не могу, начинаю задыхаться. И…
Она всё же снова смалодушничала, оборвала себя и закрыла лицо руками. Плохой из неё переговорщик. Никудышный. Начала за здравие, закончила за упокой.
Послышался звук отодвигающегося кресла, заставивший Юлю вздрогнуть и резко выпрямиться. Она на чужой территории. А забылась…
Тарисов немного сдвинул кресло, чтобы налить воды в стакан. Юля даже не заметила графин.
– Выпей воды.
Он не протянул стакан, поставил его перед ней.
Знал, что она из его рук ничего не примет?
Отказываться было глупо, она на самом деле хотела пить, горло пересохло, слова давались с трудом. Вода должна немного успокоить
Она взяла прохладный стакан и, не смотря на мужчину, сделала несколько глотков. Потом ещё. Вода ей показалась необычайно вкусной. Иллюзия, конечно, но всё равно стало немного легче.
Она поставила стакан рядом с собой, не допив.
Тарисов продолжал наблюдать за ней, словно она интересная зверушка.
Возможно, Юля и была для него именно такой. Сильные мира сего никогда не ставят себя на место простых смертных. Для них всё иначе.
– В тебе говорят эмоции, Юлия. Успокойся. Всё обдумай.
– Что обдумать… Вы… вы снова о своем! – она старалась не повышать голос, потому что иначе её снова понесет не в ту сторону. – Мои эмоции это как раз нормально. А вот вы?.. Вы адекватны? Вы предлагаете мне продать ребенка! Это же… У меня даже слов нет! Это мерзко. Это отвратительно. Это…
– Пятнадцать миллионов, – перебил он её, не желая дослушивать и тем самым подтверждая, что она для него лишь пыль под ногами. – Я пока с тобой веду беседы.
– То есть я уже должна быть вам за это благодарна?
Она не верила в происходящее.
– Мне не нужна благодарность. Мне нужен Сергей.
– Я не отдам вам его! Ни за что! Никогда!
Он снова подался вперед.
– Юля, я не хочу угрожать. Поэтому соглашайся на деньги. Ты не знаешь, на что я способен и…
Теперь она оборвала его, не желая выслушивать угрозы.
Правильно и сделала, что не допила воду.
Юля действовала инстинктивно. Спокойно, почти без суеты взяла стакан и выплеснула остатки воды в холеное лицо мерзавца.
Воды было мало, меньше половины, но и её вполне хватило, чтобы долететь. Мелкие капли растеклись по лбу и носу Тарисова, крупные скатились по подбородку.
Юля как завороженная смотрела на прозрачные капли. Она не могла подобное сделать… Нанести оскорбление этому человеку.
Или… могла?
В комнате образовалась тишина, которую впору сравнивать с мертвой. Ни звука, ни шороха. Лишь прерывистое гулкое дыхание мужчины и женщины. Юля не пыталась убежать, сидела, расправив плечи. Она всегда осуждала порывистость, считала, что ничего хорошего человеку это качество не может принести. А сама?.. Что натворила?
Когда Тарисов начал подниматься, предварительно медленно стерев с лица воду, у Юли перед глазами замелькали мушки. После родов у неё иногда поднималось давление, по прошествии трех лет всё реже. От перевозбуждения, от волнения не только давление поднимется. Организм активировал качества, о которых она не подозревала. Но и сбой давал ощутимый. Сейчас как раз наблюдался сбой.
На Юлю нашло оцепенение. Она вспомнила все ужастики, что когда-то смотрела, читала, слушала. Все истории про похищение, про пытки людей. Про то, как неугодных кидали в подвалы, привязывали цепями. Кто-то скажет, что времена изменились, и кино – это не жизнь.