Та, которой не стало
Шрифт:
– Боже мой!
– Как я уже говорил, над психикой Гордона неплохо поработала его родная мамаша. Естественное половое влечение и сексуальные фантазии он считал смертным грехом. Возможно, его влекло к вашей сестре, но при этом он вполне мог ее ненавидеть. Джиллиан была его демоном-соблазнителем, объектом неутолимой страсти, причиной неминуемого падения. Он не мог не думать о ней, но эти мысли заставляли Гордона ощущать себя нечистым грешником, в то время как его религиозные убеждения требовали полной чистоты чувств и помыслов. Отсюда неразрешимый конфликт…
– То есть он начал с того, что дергал себя за член под одеялом, а
– В целом это выглядит именно так, хотя его эволюция была, конечно, совсем не такой простой. Джиллиан была для Гордона не просто объектом вожделения, а своего рода фетишем, который – допускаю – со временем мог вытеснить из его больного сознания даже брата Гэбриэла с его псевдохристианскими проповедями. Это, кстати, не спасло бы вашу сестру: жажда обладания могла заставить Гордона убить ее еще более жестоким способом. Но до этого, к счастью, не дошло. Когда он увидел Джиллиан с Хартом, он не выдержал. Сначала Гордон убил вашу сестру, которая, сама того не подозревая, оскорбила все его возвышенные представления о ней, а потом покончил с собой, понимая, что без нее для него все равно нет жизни.
Брат Гэбриэл, кстати, хотя и сожалел о самоубийстве Гордона, сказал, что ожидал чего-то подобного. По его словам, он пытался успокоить его, когда тот звонил в последний раз, однако у него были сильные сомнения во вменяемости Гордона. Казалось, он не понимает почти ничего из того, что ему говорят. Брат Гэбриэл сказал также, что в ту ночь Гордон явно был взвинчен больше обычного, поэтому он поручил одному из своих помощников на телефоне перезвонить ему часа через два. Этот звонок действительно состоялся – по моим подсчетам, это было уже после убийства, – причем Дейл Гордон заявил, что чувствует себя значительно лучше и что предыдущая беседа с братом Гэбриэлом успокоила его и возродила в нем надежду на спасение.
– Но вскоре после этого он покончил с собой, не так ли? – Да, это верно.
– Я рада, что он перерезал себе вены, – спокойно сказала она. – Если бы он этого не сделал, я бы убила его сама.
Услышав это заявление, Лоусон нахмурился. Он не одобрял, когда частные лица пытались сами вершить правосудие, однако в данном случае Лоусон понимал чувства, которые могла испытывать Мелина.
Убрав акт с результатами вскрытия в папку, он закрыл ее и мысленно поздравил себя с окончанием дела.
– У меня все, – сказал детектив.
– Спасибо за звонок, мистер Лоусон, – ответила она. – С вашей стороны было очень любезно ввести меня в курс дела.
– Насколько мне известно, вашу сестру уже кремировали?
– Да, вчера. Я позаботилась обо всех формальностях заранее, так что, когда мне позвонили из полицейского морга и сказали, что я… я могу… забрать… – Голос ее задрожал, но она сумела взять себя в руки. – Словом, все было готово. Кстати, детектив, похороны состоятся завтра. Можете прийти, если у вас будет время… – Она продиктовала ему адрес кладбища и время начала поминальной службы.
– Спасибо, не обещаю. На всякий случай еще раз приношу вам свои соболезнования, Мелина. – Обычно Лоусон не ходил на похороны жертв преступлений, которые ему приходилось расследовать. Исключение составляли те случаи, когда ему необходимо было понаблюдать за присутствующими, чтобы вычислить среди них вероятного преступника.
– Благодарю, детектив. Поверьте, я очень ценю все, что вы сделали для меня… и для моей сестры.
Она положила трубку.
Он, разумеется, хорошо понимал, что такая женщина, как Мелина Ллойд, вряд ли удостоит его второго взгляда. У нее было все, чего так недоставало ему: стиль, красота, шик. Она выступала лигой выше; если кто и мог сравниться с ней, так это Кристофер Харт. Во всяком случае, они были бы эффектной парой. Такой же эффектной, как и пара Харт – Джиллиан.
Вспомнив Харта, детектив усмехнулся. Быть может, этот индеец и умеет водить космическую ракету, но вот лгать его не научили. Сам Лоусон ни на секунду не усомнился в том, что Джиллиан Ллойд побывала в его постели. Такие парни, как Харт, просто не способны разговаривать с женщиной больше десяти минут подряд, в особенности если эта женщина красива, как Джиллиан Ллойд.
Или как Мелина.
– Черт, вот повезло краснокожему!.. – пробормотал Лоусон, придвигая к себе папку с очередным делом.
Брат Гэбриэл отдыхал в своей роскошной постели. Его руки были сложены на груди, а глаза устремлены на расписной потолок. Сюжетом послужили представления брата Гэбриэла о загробной жизни, которые, впрочем, существенно отличались от взглядов ортодоксальных религий. Если не считать ярких солнечных лучей, пронзавших нарисованные облака, все остальное слишком напоминало языческую оргию.
Брату Гэбриэлу нравилось рассматривать фрески и мечтать о том, что когда-нибудь, когда он умрет и попадет в рай, там его будут ждать прекраснейшие из женщин, подобные тем, что были нарисованы на куполообразном потолке его спальни. Их позы были откровенно эротичны, а лики – прекрасны, чисто символическая одежда не скрывала, а лишь подчеркивала восхитительные женственные формы.
Центральное место занимала фигура Христа в окружении херувимов и серафимов, наделенных, впрочем, вполне определенными признаками пола. Лик богочеловека отличался почти полным портретным сходством с братом Гэбриэлом, который когда-то носил имя Элвина Медфорда Конвея.
Элвин Медфорд Конвей родился в штате Арканзас сорок шесть лет назад. Он был младшим сыном владельца кладбища старых автомобилей и его жены, у которых, кроме него, было еще семеро детей. Всех их нужно было как-то кормить и одевать, поэтому с самого раннего детства маленький Элвин был фактически предоставлен самому себе и разгуливал по улицам родного городка в поисках пищи и развлечений.
Именно во время одного из своих путешествий он забрел в церковь.
Небольшая протестантская церквушка, крытая красной черепицей и обшитая светлой вагонкой, стояла на самом краю городка, где главная улица упиралась в федеральное шоссе. От расположенного тут же кладбища церковь отделял невысокий штакетник. Тонкий шпиль церкви был увенчан крошечным жестяным крестом. Самым замечательным в этой постройке были высокие – не меньше шести футов – витражные окна в алтаре. Окон было три. Сквозь приоткрытые по случаю жары двери Элвин увидел несколько рядов скамей с высокими деревянными спинками, разделенных посередине узким проходом. Проход был застлан потертой ковровой дорожкой, ведшей к аналою в глубине церкви.