Та, кто приходит незваной
Шрифт:
Когда уж выходила из дома, пришел ответ от мужа: «Беги-беги. А то я не знаю, что у Чащиных есть прислуга…» И смайлик, обозначающий улыбку.
Лиля хотела отправить еще одно сообщение — что и прислуга Чащиных тоже в больнице, но не стала. Было ощущение, что Сергей и этому не поверит. Наверное, не стоило вообще объяснять что-либо мужу, ушла и ушла. Сам-то он никак не оправдывал своего отсутствия! Который вечер пропадал, один раз и вовсе не пришел ночевать.
Лиля старалась об этом не думать. У самой рыльце в пушку. Что будет дальше, как жить —
В доме у Чащиных царил настоящий тарарам. И его устроили не дети, а бесконечные визитеры, коллеги известного режиссера — приходили, взволнованные известием об Эле, желая поддержать Чащина, не находили дома хозяина, зато активно общались, беседовали между собой, ели-пили — то, что нашли в холодильнике… Глеб, мальчик вполне самостоятельный и бойкий, пытался изображать гостеприимного главу семьи — выходил к визитерам, угощал, слушал… Катя болталась у всех под ногами, точно неприкаянная, в грязном платье, с чупа-чупсом во рту.
Кстати, все сладкое, и чупа-чупс в первую очередь, было запрещено девочке.
Лиля гостей разогнала. Вернее, не разогнала, а загрузила просьбами по хозяйству. Хотите посочувствовать, помочь? Ну так сбегайте в ближайший магазин, купите то-то и то-то. Уроки у Глеба проверьте. С Катей поиграйте!
Толпа сочувствующих постепенно рассосалась.
Лиля закинула грязную детскую одежду в стирку, пропылесосила в детской, потом кто-то из серьезно настроенных волонтеров принес продуктов в дом… Лиля и обед приготовила, диетичный и полезный.
Дома она редко занималась подобными вещами, поскольку Раиса Петровна почти не подпускала невестку к ведению домашнего хозяйства. И так странно было Лиле хлопотать — но не для своей семьи…
В седьмом часу вечера появилась Грушевская — немолодая, энергичная, полная дама. Одобрила все действия Лили:
— Ой, девочка моя, какая же ты молодец… Ну все, беги, я знаю, тебя дома ждут!
— Что там с Элей, еще неизвестно?
— Операция прошла успешно, тьфу-тьфу-тьфу, и мама в порядке, и малыш здоровенький… Девочка.
— Девочка?! — Лиля едва не разрыдалась.
Когда Лиля выходила из дома режиссера, смахивая со щек слезы, счастливо улыбаясь («Ох, какое счастье, что с Элей все обошлось!»), то столкнулась с помощником Чащина, молодым долговязым парнем:
— Лилия… ой, забыл, как по отчеству!
— Можно просто Лилия, — благосклонно ответила она. «Как же хорошо все то, что хорошо заканчивается…»
— Короче, я зашиваюсь, — затараторил помощник. — Сейчас еду к Нине, с лекарствами, а мне надо еще кой-какой документ Герману Анатольевичу передать. Я его на месте не застал, он из больницы уже уехал, когда стало известно, что с его супругой все хорошо. Прям не знаю… Мотаюсь целый день по Москве. А у меня самого младенец грудной, жена дома сидит, с простудой…
— Давай свои документы, — вздохнула Лиля. — Куда ехать?
— Ой,
Лиля находилась в эйфории после известия о том, что «нежная мадонна Эля и ее малышка в порядке», и поэтому без раздумий поехала на другой конец города.
Проходная на киностудии. Дорога до павильона была ярко освещена фонарями. И ветви деревьев выделяются резко на фоне вечернего, сизого, в белых облаках, неба… Тихо, словно в лесу. И холодно. Казалось, что из белых облаков вот-вот посыплется снег.
Дрожа от холода, Лиля почти бежала.
Ворвалась в павильон.
— Чащин где? — спросила она рабочего, несущего на плече моток проводов.
— У себя в кабинете…
В павильоне было чуть теплее, чем на улице. Откуда-то издалека, из глубин, гулко и неразборчиво звучала музыка. На съемочную площадку Лиля заглядывать не стала. Пробежала по коридору с выкрашенными в зеленый цвет стенами… И, забыв постучаться, потянула на себя дверь с надписью «Режиссер».
Молодая женщина все еще в эйфории находилась, из груди рвались слова поздравлений.
Но дверь не открылась. Вернее, открылась, но совсем чуть-чуть, образовав щель шириной в пару сантиметров. Словно изнутри кто-то подпер дверь шваброй, что ли.
«Герман, это я!» — хотела крикнуть Лиля, но картинка, что мелькнула в узком дверном проеме, сразила Лилю наповал.
Молодая женщина отпустила ручку и шагнула назад.
Кажется, там, в кабинете, парочка занималась любовью. Женщина сидела на столе, мужчина обнимал ее стоя, было видно его спину…
Лиля никогда не наблюдала в реальности, со стороны, подобные сцены. Ей вдруг жутко стало и гадко невыносимо.
Уйти бы. Но как же документ, который надо отдать Чащину?
Лиля стояла, прислонившись спиной к противоположной стене, прижимая к груди папку, и лихорадочно твердила про себя: «Это был не Чащин, это был не Чащин…»
Через пару минут дверь распахнулась, и из кабинета выпорхнула девица. Хихикнула, погрозила Лиле пальчиком и убежала, скрывшись в глубинах павильона.
— Эй, кто там ко мне рвался? — крикнул Чащин из кабинета.
Это был все-таки он. Он, Герман Чащин, и какая-то незнакомая девица. Может, показалось? В сущности, что можно разглядеть сквозь маленькую щель, да еще за одно мгновение…
Лиля вошла внутрь и пробормотала:
— Привет.
— Привет, — отозвался Чащин. Режиссер уже сидел за столом, в своей знаменитой кожаной куртке. — Ты чего такая смурная, Лили Марлен, а?
— Ничего, — пожала плечами Лиля. — Вот, просили передать.
Она положила папку на стол и попятилась.
— Лиль, ты куда? Слышала, у меня еще дочка родилась, сегодня?
— Слышала. Поздравляю от всей души, Герман…
В глубинах коридора что-то грохотало, звучала музыка. Чащин вдруг вскочил, схватил Лилю за руку и заставил опуститься на стул. Захлопнул дверь, затем опять сел напротив, в кресло.