"Та самая Аннушка". Часть первая: "Аннушка и ее Черт"
Шрифт:
Я прошёл и скромно уселся на стульчик чуть в сторонке. В кабинете проход ощущается так, как будто вот-вот в него провалишься. Скорее всего, он где-то за фальшпанелью стены. Это странное чувство — тянущее, раздражающее, но и возбуждающе-приятное. Уверен, многие коллеги, даже лишённые моей чувствительности, так охотно ходят в «Дверку» именно из-за него. Не могут понять, почему их сюда тянет, но приходят снова и снова.
— Есть заказ, — сказал во сне Злобный. — Всё как ты любишь: пойди туда не знаю куда, принеси то не знаю что…
На самом деле
— Направо пойдёшь — коня потеряешь, — распевно, как сказочник, говорил во сне консигнатор, — налево пойдёшь — себя потеряешь. Прямо пойти — убитым быти, косо пойти — влюблённым быти. И потянутся перед тобой кривые глухие окольные тропы…
На этом моменте я проснулся. Посмотрел на часы — прошло два часа, культя чешется как ненормальная, всё остальное, вроде, как и было. На выходе из медпункта встретила Алина, велела культю не чесать, сообщила, что мне проведён сеанс регенерационной терапии, и уже к вечеру я смогу спокойно надеть протез.
— В остальном ваше здоровье в порядке, — утешила она меня на прощание.
В холле обнаружил драматическую сцену на грани перехода в батальную. Мирон пытался покинуть Терминал, но на его пути встала Аннушка.
— Я имею право назначить цену! Они могли не соглашаться!
— И сдохнуть в пустом срезе?
— Это рынок!
— Это грабёж! Ты забрал у них всё!
— Караван не благотворительность! Накладные расходы мне никто не оплатит!
— Кто тебя на них навёл?
— Не понимаю, о чём ты. Я нашёл людей в пустом срезе, предложил транспортные услуги, назначил цену. Они согласились. Сделка.
— Просто случайно нашёл?
— Ну, разумеется! Всем известно, что предсказать коллапс нельзя!
Аннушка бесится, но, похоже, всерьёз предъявить ей нечего. Ну да, Мирон воспользовался ситуацией, повёл себя некрасиво. Совсем, я бы сказал, мудацки себя повёл, вывернув карманы людям, оказавшимся в безвыходном положении. С другой стороны, в результате беженцы живы, имущество — дело наживное, а быть мудаком — ненаказуемо. Сама история со «случайной находкой» звучит чертовски подозрительно, но, даже если у него и был наводчик, доказать это вряд ли удастся. Мне кажется, Аннушка и сама не очень понимает, как это возможно.
— И куда ты их везёшь?
— А почему я должен тебе отчитываться?
— Потому что
— И что? Плевать я на тебя хотел! «Та самая Аннушка, легенда Дороги», подумаешь! Не фиг лезть в мои дела! Отвали.
— Ответь ей, — послышался голос от лифта.
Я обернулся. Там стоит давешний байкер-бородач со своими панками.
— Тебе что за дело, Гурис? — ощерился на него Мирон.
— Знаешь, что мы в пустошах делаем с работорговцами, Мирон? Мы надеваем их жопой на выхлопную трубу трака и заводим дизель. Так что лучше бы тебе рассказать всё сейчас ей, а не потом мне. Дорога, сам знаешь, большая да узкая. Встретимся же однажды.
— Да вы охренели тут все, — сказал Мирон мрачно, — ну, в Коротань их везу. Там вечно рабочих рук не хватает. Будут на троглах пахать, растить кукурузу с картошкой. Не курорт, да, но они и на родине были крестьяне. Земли свободной там до чёрта, будут жить своей общиной, молиться кому хотят, там это вообще никого не парит, пока долю урожая в общак сдаёшь.
— Это так, — подтвердил Гурис.
— И ты хочешь сказать, что через Болотку и Терминал в Коротань шёл? — не отступает Аннушка. — Это вообще в другую строну!
— Как хочу, так и иду! Может, у меня дела по пути есть?
— Что за дела?
— Те, что тебя не касаются! Отвали!
— Ну наконец-то, продрала зенки! — Мирон обернулся к лестнице, по которой медленно спускается старуха в разноцветных очках. Сейчас она выглядит не просто древней бабкой, а не до конца ожившим трупом. Похоже, ночное злоупотребление алкоголем не пошло ей на пользу.
— Донка, твою мать! — поразилась Аннушка. — Ты что с собой сделала, балбесина?
— Всё, мы уезжаем! — засуетился Мирон. — И так задержались из-за этой пьяницы. Донка, бегом в машину!
Старуха застыла на лестнице, глядя в нашу сторону.
— Бегом, я сказал! — приказал ей Мирон.
— Аннушка, — сказала та, не обращая на него внимания. — Это правда ты. Ты… Такая… Ты же помнишь Доночку? Мы же с тобой… Мы же… Мне надо с тобой поговорить! Немедленно!
— Ни с кем ты говорить не будешь! — заявил Мирон. — Мы выезжаем! Прямо сейчас! Сию секунду!
— Аннушка! — воскликнула бабка. — Пожалуйста!
— Конечно, Донка, я тебя помню, — ответила ей девушка. — Не сразу узнала, ты сильно… изменилась.
— Доночка стала совсем старенькая, — вздохнула та, направляясь к нам. — Доночка скоро нафиг сдохнет.
— А ну стой, зараза, — Мирон схватил старушенцию за рукав. — Я тебе что сказал? В машину! Иначе, клянусь Ушедшими, выкину тебя к чертям без выходного пособия!
— И кто потащит твой караван? — спокойно ответила она, выдёргивая руку. — Та убогая девчонка, что ты купил? Так она и пяти машин не осилит без гранжа, а на гранже ты её закопаешь через неделю.