"Та самая Аннушка". Часть вторая: "Это ничего не значит"
Шрифт:
— Хватит разместить и накормить эту толпу? — спросил я, показав на беженцев.
— У Алины спроси. Я думаю, хватит. Ну что, залог уже не нужен? Я тогда спать пойду. Блин, час потратил и ничего не заработал. Ну не дурак ли? Жена меня не одобрит…
— Не спеши убиваться, я тут буду завтра товар мироновский разбирать, у тебя будет право первой ночи. Договорились?
— Замётано, — повеселел Кройчек. — Только не прокинь, я запомню!
— Честное караванское!
— Не, — заржал тот, — ты либо честный, либо караванщик. Выбери что-то
— Если вас устроит размещение ваших гостей в трёхместных номерах эконом-класса, — выдала заключение Алина, проведя рукой над пакетом с карточками.
Беженцы заполонили вестибюль, стоят, оглядываются, дети пялятся, раскрыв рты.
— В этом случае, с учётом скидки за количество мест, я могу включить в стоимость первичное медицинское обслуживание для тех, кто в нём нуждается.
— Денег хватит?
— Тут чуть меньше, но, с учётом ситуации, Терминал готов пойти навстречу. Мы не можем игнорировать гуманитарную составляющую, это вредит репутации бизнеса.
— Прекрасно. Спасибо тебе, Алина.
— Вот ваша ключ-карта, номер тот же, я сочла, что вам лучше всё-таки выделить одноместный.
— Итак, — повернулся я к беженцам, — подходим по очереди к этой прекрасной даме. Она выдаст вам ключи от номеров, расскажет, где они расположены, подскажет, где ресторан и медкабинет. Слушайтесь её, она тут самая главная. Поешьте, помойтесь, сдайте вещи в прачечную, отдыхайте спокойно. После завтрака соберёмся тут, в холле. Будем думать, как вам жить дальше. Как говорят у нас в срезе: «Утро вечера мудренее».
Помахал всем ручкой и поковылял на костылях к лифту.
В номере принял душ, осмотрел культю — как и обещали, зажила. Хороший тут автомедик. Прицепил протез на место, прошёлся туда-сюда — совсем другое дело, не то, что костыли. Почти нормальный человек, если не увлекаться. Прихрамываю малость, и только.
Пошёл в ресторан поужинать. Там уже вовсю идёт кормёжка беженцев. Дети сидят за столами, матери и подростки бегают туда-сюда с подносами. Я с тоской посмотрел на робобармена — не отказался бы от порции крепкого, но денег опять нет. Подержался и отдал. Ладно, доживём до завтра, посмотрим.
Набрал еды, выбрал столик подальше от всей этой суеты, надеялся поесть спокойно, да где там. Припёрся главный беженский мужик, как бишь там его звали, Карит?.. Подошёл с подносом, спросил:
— Можно составить вам компанию?
Ответить: «Нет, отвали», — было как-то неловко, и я молча кивнул. Может, его тоже достал этот бабский табор, хочется посидеть в тишине.
Нет, не угадал.
— Вас же Лёха зовут? — уточнил он, садясь.
— Верно, — кивнул я с тоской.
Разговаривать совершенно не хочется, да и бессмысленно это сейчас. Нечего мне ему сказать пока. Сам ничего толком не знаю.
— Я хотел поблагодарить вас за то, что вы спасли мой народ от рабства, а главное, вернули наши святыни! Теперь
— Не за что, — буркнул я, не прекращая питаться.
Ишь ты, «мой народ». Тоже мне, Моисей выискался. «Летс май пипл гоу», ага.
— Нам нечем вознаградить вас за такую доброту, но мы её не забудем.
Ну, конечно, нечем. Золото самим нужно, факт. Тебе та тётка пожилая печень выгрызет, если ты мне его предложишь.
— Когда мы начнём жизнь на новом месте, вашим именем назовут новорождённых сыновей! Мы внесём его в список дозволенных для праведных!
— Спасибо, это совершенно не обязательно, — ответил, ничуть не польщённый, я.
Интересно, сколько из этих сыновей будут его, учитывая, что он единственный мужчина репродуктивного возраста, а от посторонних рожать им, небось, бог не велит? Представляю себе выводок малолетних Алексеев Каритовичей.
— Я хотел спросить, — не унимается он, — как долго нам ещё предстоит быть в пути? Женщины и дети очень устали, почти утратили надежду. Некоторые даже говорят, что надо забыть про нашу избранность, отбросить Заветы, слиться с другими народами, раствориться в них, перестать быть собой…
— В религиозных вопросах я не советчик. Однако, с точки зрения генетики, популяция у вас маловата.
— С точки зрения чего?
— Через пару поколений все будут друг другу двоюродными родственниками, это ведёт к вырождению.
— Да, вы правы… Наверное… Заветы мессии не одобряют браки двоюродных.
— Мессия фигни не скажет, — согласился я, — а насчёт «как долго»… Это давайте завтра. Узнаем, какие есть варианты, прикинем хрен к носу, что-то да выберете авось. Приятно было поболтать, но прошу меня простить, денёк выдался сложный.
— Да, да, понимаю, извините мою навязчивость, я просто волнуюсь за свой народ. До завтра!
Забрал поднос, ушёл. Хоть компот попью во благости… Нет, не судьба. Ко мне, уворачиваясь от снующих по залу детей и женщин, упорно и целенаправленно пробирается Донка.
Чёрт, а я и забыл про неё. За глойти я тоже теперь отвечаю? Или хотя бы она сама по себе?
— Выпить нету, — сказал я сразу. — Денег тоже. Все отдал Алине за эту толпу оглоедов.
— Хреново, — вздохнула Донка. — Но я вообще-то по другому вопросу.
— Тебя поселили хоть?
— Да, за меня Аннушка забашляла по старой дружбе. Но на бухло не дала. Сама-то небось квасит в своём вип-номере с вип-баром, а бедная Доночка насухую сидит!
— Ещё как квасит, — подтвердил я. — Сидит в ванне с пеной и вискарь хлещет, сам видел.
— А тебя что же в ванну не позвали? Я думала, она тебе даёт.
— Это как бы не твоё дело, — ответил я раздражённо. — Но нет. Рылом не вышел.