Та самая Татьяна
Шрифт:
В тот момент, когда я выскочила из коляски с криком: «Прости его, прости!» – мой муж готов был выстрелить в Онегина. Но он послушался меня. Он разрядил свой пистолет в воздух. А затем я умолила Евгения Александровича попросить извинения перед моим Григорием (обещая, что расскажу ему о подлинных событиях позже).
Он внял моим молитвам. Они примирились.
А после у нас дома, за обедом, я поведала этим двум мужчинам все то, о чем рассказала сейчас тебе.
Мой Григорий был в восторге.
А Евгений лишь протянул
А уже сегодня Онегин собирается назад в Петербург. С мужем моим они подружились – что удивительно, очень уж они разные, да и встреча их едва не обернулась трагедией. Однако теперь Евгений уговаривает ехать в Санкт-Петербург, обещает познакомить с нужными для продвижения по службе людьми и похлопотать за его карьеру. Я хоть и слегка ревную Григория (и буду по нему скучать), но тоже убеждаю благоверного совершить это путешествие. Может, и ты, сестренка, воспользуешься связями своего супруга-генерала и порадеешь ему?
А что касается прошлого – вот и вся моя повесть, сестра.
Пиши мне. Жаль, что мы с тобой так долго не виделись. Приезжай ко мне, как сможешь – одна, вместе с супругом, как хочешь. Так жаль, что я стала столь тяжела на подъем – все-таки, как ты знаешь, у меня с Гришенькой уже двое мальчиков, Гришка да Мишка – да еще сестра их Дашка (а может, еще один братик Сашка) скоро появится.
Прощай, моя родная. Напиши мне.
Твоя Оля.
Из журнала княгини N. 28 июня 1825 года
Развязка сей драмы стала известна мне со слов двух разных людей, их рассказы не противоречили, но дополняли один другой, в своих записках я постаралась лишь скомпоновать их для того, чтобы составить наиболее цельную и верную картину происшедшего.
Е.О. вернулся в Петербург в середине июня. В тот же вечер он послал мне записку с просьбой принять его. Мы уговорились на следующий день. Сердце мое трепетало. Трудно передать, как я скучала по нему.
Наконец, он прибыл. Он покрыл мои руки поцелуями. Когда утих первый восторг встречи (который испытывали мы оба), Е.О. рассказал мне о своем путешествии: все свои наблюдения и заметы, что дополняли посланные им из путешествия письма. Он был увлечен своим новым делом – пожалуй, даже больше, чем мною.
Е.О. сказал мне, что послал записку Ивану Борисовичу Аврамову с просьбой принять его.
– Зачем?! – воскликнула я.
– Аврамов унаследовал поместье и капитал Ленского. Он единственный, кому по-настоящему была выгодна смерть Владимира. Не могу же я считать виновным сестру твою Ольгу и ее мужа-майора. Я не сомневаюсь: именно Аврамов убил несчастного поэта.
– Зачем тебе встречаться с ним? Что ты хочешь сказать ему?
– Я
– О, мой любимый! Дело кончится еще одной дуэлью!
– Не самый плохой исход. Я хорошо стреляю.
Тут в дверь постучал онегинский человек. Ему как раз передали записку, в которой говорилось, что Аврамов может принять его завтра. Холодная улыбка разлилась по челу Евгения.
– Ну вот, завтра все и решится, – молвил он.
Я бросилась к нему на грудь и омочила слезами его рубашку.
…Иван Борисович Аврамов занимал большую квартиру в бельэтаже дома на Мойке. Судя по его обычаям, жил он на широкую ногу. Теперь он мог себе это позволить. После смерти Ленского он получил в наследство более трех тысяч крепостных в нескольких деревеньках и селах О-ского уезда и Н-ской губернии, а также поля, дубравы и заводы. К тому же Е.О. рассказывал мне (я уже писала об этом), сколь суровым оброком были обложены аврамовские крестьяне – и все ради его роскошного бытования.
В назначенный день Е.О. подъехал к нему в условленное время. Его никто не встречал. Очевидно, предвидя нелегкий разговор, Аврамов отослал всех. Мой возлюбленный сам прошел через анфиладу комнат в кабинет хозяина. Аврамов встретил его там.
Принял он его даже ласково – однако Е.О. отвечал ему холодно. Хозяин предложил выпить лафиту – Онегин отказался.
Они уселись.
– Что привело вас ко мне? – со всей почтительностью осведомился Аврамов.
– Четыре с лишним года тому назад, в О-ском уезде, неподалеку от Красногорья, произошла дуэль. Я тогда дрался с тамошним барином, Ленским. Располагаете ли вы какими-то сведениями о поединке?
– Кажется, то было ваше частное дело. Почему вам угодно спрашивать о нем у меня?
– Мне сказывали, что вы были в ту пору в О-ском уезде.
– Да, был; и что же?
– Вам была на руку та дуэль. Вы выиграли от смерти Ленского. После его убийства вы унаследовали все его состояние.
Аврамов осклабился.
– Считайте, что я не понял ваших намеков. Они не оскорбили меня. Ведь все знают: Ленского убили вы, Онегин.
– Но вы хотели того убийства. И мне известно, что вы убеждали Ольгу Ларину, чтобы она привела своего жениха Ленского к дуэли.
– Я? Убеждал? Полноте!.. Как, бишь, вы говорите – Ольга Ларина? Уж не сестра ли это княгини Татьяны N., урожденной Лариной? Той самой, у кого вы имеете честь состоять в любовниках? И не надо стаскивать перчатку. Я все равно не приму ваш вызов. Давайте поговорим спокойно – тем более что о вашей связи с княгиней знают многие, как бы вы ни хотели ее скрыть… Так вы о сестре Татьяны – Ольге? Что ж, года четыре назад я и впрямь, помнится, встречался с той девицей. Она вам рассказала о нашей беседе?