Та Сторона Одиночества
Шрифт:
Внезапно Майкл совершенно ясно осознал, что стоит один на один с огромной проблемой, задачей, которая может оказаться невыполнимой для одного человека… Ему ужасно захотелось впасть в отчаяние, но этого он себе позволить никак не мог, пересмотрев в голове еще раз всевозможные варианты. Может, насчёт Марии он поторопился с выводами: не могла же она так быстро забыть графа Анедо; к тому же, в застенках Дворца, в неволе, сидел её диад, а их страдания и переживания всегда были взаимны… Вот ради него принцесса точно была готова на всё.
Но теперь и на их разговорах был поставлен крест. Казалось,
– Не спишь опять? – Приоткрыв заспанные глаза, рядом заворочалась Амалия. В окнах их небольшой квартирки уже забрезжил свет – рассвет был близко.
– Мне нужно поговорить с Мирией. – В голосе Майкла не было и капли сонливости, только обидная досада. – Но теперь я не знаю, как это сделать – Тери глаз с нее не спускает, ни днём, ни ночью. Особенно, ночью…
– А я думала, он начал ей больше доверять…
– Только не в делах, касающихся лично меня. И он прав. Это его работа и он далеко не дурак. Только как мне теперь сообщить ей то, что…
Он замолчал, и Амалия прильнула к его груди – он машинально обнял её.
– Напиши записку, я передам. – Нежно ласкаясь щекой об обнаженную грудь Майкла, промурлыкала девушка. – Мне Льюис доверяет или просто не обращает на меня внимания…
– А если записку обнаружат? ... – Тайлер и сам не раз задумывался над предложенным Амалией вариантом, но побаивался даже намекать о таком девушке, да и просто не хотел быть обязан…
– Не беспокойся. – Мали уже вновь засыпала, пригретая теплом любимого человека. – Я сделаю всё, как надо…
Глава 31. Том Брандингтон. (Часть 1)
– Мэл… - Лениво позвал я, измаявшись в ожидании новостей от Мирии или Тайлера, да хоть от кого-нибудь, но всё было тихо.
Льюис очень скоро разузнал о нашей с Мирией встрече, и он устроил мне настоящий допрос, но мне нечем было его «порадовать» - в действительности, мы перекинулись парой слов, только и всего. Хорошо хоть, что он не стал спрашивать про Тайлера, иначе моё враньё насторожило бы его. А так всё прошло гладко.
– Мэл, ну где ты там?!
– Здесь, где же ещё. – Отозвался знакомый голос в моей голове. – Скучаешь?
– Я хотел спросить, откуда тебе известно – про диадов? Ты знал кого-то еще, кроме меня и Мирии?
Мэлвин ответил не сразу, голос его как-то изменился, стал печальнее.
– Что рассказывал тебе Морис?
– Только то, что он прочёл в записях Бенедикта Лоя. Некто Том…
– Том Брандингтон, да. – Перебил меня Мэлвин. – Не слишком известный, но очень талантливый, подающий большие надежды, художник… И – Аниэлла, скромная девушка из хорошей, но бедной семьи. Как давно это было…
– Ты знал их обоих? – Надежда на это теплилась в моей душе, мне хотелось как можно больше узнать о диадах.
Он замолчал, чтобы затем грустно усмехнуться.
– Видишь ли, Джоэл, Мэлвин – моё второе имя. Первым же – тем, которым называли меня родители, друзья, любимая… То, под которым я сыскал определённую известность, было и есть – Том. Том Брандингтон.
Незаметно я соскользнул вглубь себя, чтобы
Озеро, раскинувшееся перед ним на многие мили вокруг, было наполнено занятными красками всех оттенков жёлтого, красного, фиолетового, зелёного. Облака, проплывающие в нём, были столь же прекрасны, как и их оригиналы в затухающем небе, и я впервые видел этот пейзаж в пространстве нашего Небытия – он искажался, приобретая то вехи иллюзии, то идеальность, с которой Мэлвин мог изобразить ту или иную деталь… Хищные рыбы пожирали мальков, и электрические скаты лентами скользили меж подводных камней, попадая в силки, расставленные здесь рыболовами…
Мэл стоял недвижим. Впервые в жизни я видел на его лице живую, неподдельную эмоцию, исказившую до неузнаваемости его привычную надменность, проложившую ряд морщинок на всегда идеальной маске безразличия.
– Расскажи. – Тихо попросил я.
– Я всегда знал, что буду лишён серой, скучной жизни. – Начал он свою историю. – Да, я был Художником с большой буквы – я видел мир в его лучших проявлениях, и я мог запечатлеть его таким, каким его воспринимал всей сущностью своего восприятия. У критиков, специально обученных художников, глаза на лоб лезли, они поражались, как художник-самоучка смог достигнуть таких высот, такой техники, точности передачи цвета и образа, да я и сам удивлялся, пока не понял, что я – не такой как все.
Ты знаешь, что отличает супранормных от обычных людей, младенец? Мы эксклюзивны и без проявления своей Силы, то есть до того, как она откроется в нас. Мы талантливы, порой, гениальны – каждый в своём, но закономерно. Это непреложная истина: супранормные изначально иные люди, Сила лишь поднимает нас на новый уровень нашего совершенствования, за два с лишним века я понял это, уж поверь мне, младенец.
Мне было двадцать шесть, когда в студии, где я создавал свои шедевры, появилась новая натурщица, прекрасная, как сама жизнь. У нее были шикарные кудрявые волосы соломенного цвета, и нежная, словно персик, смуглая кожа, огромные карие глаза с золотыми прожилками… нас потянуло друг к другу, я влюбился в неё, я никого так не любил… чушь… я вообще никого никогда не любил, кроме неё…
– Но как ты узнал, что вы – диады? …
– Я не знал. У меня не было такого Мориса, который сказал бы мне об этом. Но я сам всё понял, когда паутина, нанесённая мной кистью на полотно, внезапно ожила, стала объёмной, трёхмерной, и тогда я впервые ощутил Силу – способность создавать подобные картины, управлять ими, существовать – в них…
Глава 31. Том Брандингтон. (Часть 2)
Аниэлла была рядом в тот момент, её восхитило и возбудило моё «пробуждение», в порыве чувств мы занялись любовью на берегу этого озера, которое ты сейчас видишь перед собой, всё было в точности так же, как и сейчас – закат, облака, смешение красок… Сила наполнила меня доверху, и, клянусь, я тогда осознал, что дело не только во мне и моей любви к этой девушке… Дело в нас обоих.