Табак
Шрифт:
– Смотри! – сказала Ирина. – Это уже ни на что не похоже!..
– Да! – Чингис важно нахмурился. – Никакого уважения к человеческой плоти… И потому завтра они станут не врачами, а всего лишь торгашами.
Чингис снова принялся препарировать.
– С кем ты будешь на празднике? – спросил он немного погодя.
– С корпорацией, – ответила Ирина.
Она еще не решила, с кем будет, но ответила так умышленно. Корпорация объединяла студентов, которые в какой-то мере были политически нейтральны. Но Чингис не мог переносить равнодушно даже их.
– Значит, ты окончательно связалась с ними? – спросил он, сердито глядя
– Да, – сухо проговорила она.
– С этими межеумками, которые заботятся только о своем спокойствии?… – Чингис враждебно расхохотался. – А на будущий год, вероятно, наберешься смелости и запишешься в «Братство». [25]
– Нет, этого удовольствия я тебе не доставлю. – В голосе Ирины послышалось раздражение. – Ты невыносим!..
Чингис неожиданно заговорил миролюбиво:
25
«Вратство» – одна из реакционных студенческих организации.
– Я хочу, чтобы ты записалась в «Братство» и своими глазами увидела, какое оно мерзкое. Тогда ты сама придешь к нам.
– Этого не будет никогда.
– А я надеюсь, что будет. – Чингис взглянул на нее своими зоркими монгольскими глазами. – Если только ты не найдешь богатого мужа.
– Хватит тебе заниматься мной! – взорвалась Ирина.
С досадливой гримасой она стала укладывать портфель. С этим Чингисом нельзя было сказать двух слов, чтобы не столкнуться с политикой и не выйти из себя.
Главный ассистент все еще не вернулся, а суматоха в зале нарастала, поэтому Ирина направилась к выходу. Но Чингис остановил ее.
– Дай мне на два дня твой учебник, – сказал он без всякого заискивания. – Конечно, если ты сама не будешь заниматься…
Ирина вытащила второй том учебника по анатомии и подала ему вместе с хорошим немецким атласом. Черные глаза Чингиса засветились от удовольствия. Он был очень беден, денег на учебники у него не было, и по вечерам, когда другие отдыхали или занимались, он работал кельнером в ресторане. Ирина вышла, не попрощавшись с ним, но Чингис, поглощенный атласом, не заметил этого. Бимби курил в коридоре, лениво поглядывая на расшумевшихся студентов. Формально он числился в «Братстве», но не принимал участия ни в бесчинствах, ни в замыслах этой организации. Не было смысла рисковать своими костями в драках с коммунистами. Это делали только глупцы, которым стоило пообещать службу в Софии или бесплатную поездку по Германии, и они готовы были оглушить мир своим патриотизмом. А он нашел гораздо более легкий способ добывать деньги, вести светскую жизнь и путешествовать за границей в одиночку, а не с шумными группами туристов из простонародья.
Он окинул своим прищуренным, чувственным и всегда каким-то сонным взглядом высокую фигуру Ирины. Вот девушка, с которой можно показаться всюду. Чудесные ноги, матовый цвет лица, высокий лоб, тонкий профиль, носик с горбинкой, а волосы, уложенные валиком вокруг головы, отливают тяжелым, металлически-черным блеском.
Пока Бимби разглядывал ее, Ирина подошла к раздевалке и сняла халат. Ее разозлили и слова Чингиса, и столпотворение в зале, и неспособность молодого ассистента утихомирить студентов. Гнев ее слился с тяжелым чувством пустоты и одиночества, которое терзало ее постоянно.
Пока она надевала пальто, как всегда погруженная в свои горестные размышления, к ней подошел Бимби. Ей стало неприятно. Он и раньше необъяснимо раздражал ее своей ленью, своими прищуренными сонными глазами. Сейчас она сразу же отбила у него охоту любезничать, обдав его холодным вопросительным взглядом, но вдруг раскаялась. Чем виноват этот юноша? И до каких пор она будет отталкивать и беспричинно ненавидеть людей? Весь курс уже считает ее девушкой с неприятным и нелюдимым характером.
– Ты идешь? – спросила она приветливо, делая вид, что готова подождать его.
– Да, – ответил Бимби, не долго думая.
Он еще не собирался уходить, но быстро оделся и, когда они вышли в полуосвещенный коридор, вежливо спросил:
– Ты пойдешь завтра на торжественное заседание в театр?
– У меня нет билета, – ответила она.
– Я могу взять для тебя билет в «Братстве».
– Нет. Я не хочу пользоваться услугами «Братства». Бимби улыбнулся и сразу же нашел другую возможность.
– Часть приглашений рассылается посольствам, – сказал он. – Одна моя знакомая работает в немецком посольстве… Сядем с ней в ложе, а плебс пусть толчется в партере.
Ирина посмотрела на него немного удивленно.
– Твоей знакомой мое присутствие может показаться неприятным, – сказала она.
– Не беспокойся. Фрейлейн Дитрих очень милая женщина. Я как-то раз даже говорил ей о тебе.
– По какому поводу? – спросила Ирина.
– Я сказал ей, что у нас есть одна очень способная студентка, которая заслуживает стипендии в Германии.
Ирина улыбнулась. Перед тем как начать флирт, Бимби пытается подкупить ее. Глуповатый, но безобидный и добродушный малый.
– Спасибо, – сухо сказала она. – Я подумаю.
– О чем тут думать? – возразил Бимби. – Знакомство с фрейлейн Дитрих может оказаться очень полезным для тебя.
Они расстались, уговорившись встретиться на другой день перед торжественным заседанием.
Ирина пошла домой. Тяготившее ее чувство одиночества и пустоты ослабело. Перспектива легкого приключения с Бимби показалась ей не такой уж неприятной. Он красив, у него хорошая спортивная фигура – недаром он регулярно ходит на лыжах.
Ветер перестал дуть, и на город опускался серый, осенний туман. Было холодно и сыро, но тихо. По случаю какого-то праздника, в который ремесленники не работали, на улицах толпились подмастерья, подручные, мальчики на побегушках. Они крикливо дразнили друг друга, жевали вафли или важно прохаживались в обнимку. Грустно было смотреть на этот мелкий, огрубевший и бесправный мирок, на этих пришедших из деревни маленьких людей, которые стояли на низшей ступени общественной лестницы и не имели другого будущего, кроме тяжкого труда, и другой радости, кроме шатанья по улицам в праздник. Над серыми зданиями вились стаи ворон, В тумане звонил трамвай. Из какого-то дешевого танцевального зала, куда сходились проститутки и нередко заглядывали студенты, доносилась скверная джазовая музыка.