Табельный выстрел
Шрифт:
— Ну, вот и хорошо, — удовлетворенно произнес Поливанов, не имевший привычки пренебрегать подобными обещаниями, — они могли очень сильно помочь.
— До свиданья, гражданин начальник.
— И вам всего хорошего…
Кладя трубку на рычаг, Поливанов еще не знал, что Зубу вскоре предстоит вернуть свой долг сторицей.
Глава 5
Грек умело разобрал и собрал пистолет, передернул затвор, прицелился в старшего из братьев Калюжных — Толяна, и зловеще прошипел:
— Ну что, трясись, Куркуль.
— Да
— Приговор выношу как врагу трудового народа, — с этими словами Грек нажал на спусковой крючок.
Куркуль дернулся, выпучив глаза, и чуть не свалился со стула.
— Не бойся, деревня, — хмыкнул Грек, вставляя магазин в рукоятку. — Материальную часть оружия, состоящего на вооружении у ментов и прочих служивых сук, надо знать. Патронов-то в нем не было.
— Ну ты шутить горазд, — Куркуль нервно икнул.
— А ты привыкай, что цена нашей жизни копейка.
— Моей не копейка, — заерепенился Куркуль. — Минимум червонец. Я ей дорожу, жизнью своей.
— Ну и зря. Быстрее сдохнешь, — Грек со стуком положил пистолет.
— Накличешь же, Грек!
— Чем больше над чем-то трясешься, тем быстрее потеряешь. Смерть, она пугливых ищет, — Грек аппетитно хрустнул огромным соленым огурцом исключительно удачной бочковой засолки и с удовольствием крякнул, а потом продолжил любимую тему: — Легко надо идти по жизни, Куркуль. Весело.
Пистолет, которым преступники завладели, убив участкового, теперь лежал на столе среди бутылок водки, стеклянных банок с черной икрой, солений, вареной картошки и другой снеди. Грек уже неделю поил и кормил вдоволь братьев Калюжных, зная, что все расходы окупятся. Братья ели, пили и благоговейно внимали. И почти во всем с ним соглашались.
Но вся суть была в том, чтобы они согласились на главное. На то, для чего он их приближал.
— Итак, босяки, поговорим о делах наших грешных, — Грек аккуратно положил на тарелку перед собой надкусанный огурец и внимательно посмотрел на братьев.
— Может, сначала причастимся? — Куркуль кивнул на бутылку водки «Столичная» — дорогая, зараза, аж за три рубля двенадцать копеек.
— Успеется, — отрезал Грек. — Сначала дело, а потом карнавал с медведями и цыганами.
— Ну, давай потолкуем за дело, — нехотя согласился Куркуль.
— Итак, волына у нас есть. Вопрос, куда применить, чтобы нюх в табачке был.
— Так не старые времена. Стремно как-то, — сказал Куркуль и опустил глаза, встретившись с тяжелым взглядом пахана. — Можно сберкассу подломить. Там хрустов мешки, и уже упакованные.
— Или ювелирный магазин, — мечтательно произнес младший Калюжный по имени Веня и кличке Таксист.
— Эка вас занесло, болезных, — Грек аж цокнул языком. — А чего попроще? Чтобы шуму меньше было.
— Ну, на хавиру к кому — у кого деньги есть, — неуверенно произнес Куркуль.
— Где хавиры с доброй деньгой возьмешь? — скептически сказал Грек.
Тут встрял Таксист:
— Да чего, никто не ворует, что ли? Вон, на автобазе, вор на воре сидит и вором погоняет.
— И у кого можно взять столько, чтобы всем хватило? — прищурился Грек.
— Да ни у кого, —
— Что, вообще в городе нет никого, кто б больше тысячи рублей в руках держал? — напирал Грек. — Не верю… Куркуль — твоя же мысль. Вот и развивай ее — с кого начать?
Куркуль сдвинул брови, наморщил лоб, стал думу думать. На помощь ему пришел младшой.
— Во, я на Шарташском рынке работал, пока меня за ерунду не выперли, — просветлел лицом Таксист. — Там лавка утильсырья была. И до сих пор есть. Ее еврей такой скользкий держит. Фельдман. Он лет пять назад директором этого рынка был, потом его подвинули, и он на теплое местечко уселся. Мы ему шкаф такой здоровый, помню, домой привозили. Чуть жилы не надорвали. А он по рублю заплатил, кулак недобитый… Такой несчастный с виду, вечно прибедняется. А мужики говорили, он миллионер подпольный… Читали «Золотой теленок»? Это книга такая по разводилово всякое, — Таксист, бывало, на досуге почитывал журналы и книги, и въедались они в его память намертво. — Корейко там такой был. Миллионер. Тоже прибеднялся. А у самого чемодан заныкан был, полный валюты.
— Что, на утильсырье твой еврей миллион заработал? — насмешливо спросил Грек.
— Да не только. Года два назад дело большое было. Лютовал ОБХСС. Расхитителей по всему городу собирали — во вторчермете, в горторге. И Фельцмана тогда тоже заарестовали. Но он как-то соскочил. Может, сдал кого-то. Может, с ментами договорился. Или настолько хитрый, что выскользнул. Но в делах он этих по уши завязан был. Буржуй.
— Мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем, — без особого энтузиазма процитировал Грек стих Маяковского — он тоже любил почитывать книги из тюремной библиотеки. В местах лишения свободы администрация никогда не мешала приобщаться зэкам к прекрасному, надеясь, что это излечит очерствелые души. С Греком этот трюк не сработал — только появилось желание ввернуть иногда поэтическую цитату. Вообще-то он наслышался много сказок про богатых евреев и не слишком им верил.
— Во-во, — кивнул Таксист, заметив, что собеседник не слишком бодро воспринял идею. — Но это еще не все. Его тесть Лева Иткин — главный еврей во всем Свердловске был. И со всех евреев деньги собирал, да еще копил всю жизнь — хотел синагогу построить.
— Построил? — спросил Грек.
— Разрешение не получил. А недавно помер. А деньги на синагогу зятю достались.
— Это уже теплее, — оживился Грек. — Сколько возьмем?
— Ну, тысяч десять тугриков это только для разогрева. А так и тридцать мог поднять. И больше.
— Новыми? — недоверчиво произнес Куркуль.
Реформа шестьдесят первого года убрала один нолик на купюрах, но даже по старым деньгам, в общем, тридцать тысяч была цифра неплохая.
— Конечно, новыми, — взорвался Таксист. — Новыми рублями. Не копейками — рублями. Десять тысяч.
— Где и с кем еврей живет? — спросил Грек.
— На улице Крылова. Жена еще с ним — но она не опасна. Даже взвизгнуть не сможет, еле дышит — астматик и сердечник. И дочка десяти лет. Волыну увидят, сразу обгадятся и все накопленное нечестным трудом выложат.