Таблетки от непогоды
Шрифт:
— Лучше подавлюсь своим делом, а Медведю его не отдам, — прорычал Волк.
— Мне дела нет до дел, но своего дела никому не уступлю, — прохрюкал Кабан.
— Может, дела сейчас в моде, а мы ничего не знаем, — запищали белочки.
И звери бросились на поляну. В одну минуту от кучи дел не осталось и следа, и Медведь оказался на голой земле.
— Так и надо косолапому! — кричала Сорока. — Хотел все, а не досталось ничего.
Проснулся Медведь и решил, что он во сне переполз на другую поляну. А звери притащили дела домой и не знают, что с ними делать. Кто
С тех пор где бы ни собрались лесные жители, сразу начинали хвалиться своими делами и доказывать, что у каждого дело самое лучшее. Да заодно над Медведем посмеиваться.
Кое-кто жалел Медведя, которого по-прежнему побаивались, уступая при встрече дорогу, а за глаза называли косолапым бездельником.
Лягушечья радость
Маленький Лягушонок проснулся оттого, что его распирала беспричинная радость. Он открыл глаза и увидел встающее солнце.
— Как прекрасен этот мир! — воскликнул он. — И почему это я раньше не замечал?
Лягушонок от рождения был очень веселым, многое его радовало, но это утро было какое-то особенное. Все-все вызывало в нем неописуемый восторг: капельки росы на траве, и кисея тумана над прудом, и даже комарик, сидевший на травинке.
Лягушонку хотелось сделать что-то необыкновенное, хорошее, отчаянное: расплескать пруд лапками или же допрыгнуть до неба. Лягушонок нырнул в воду. Вода была как парное молоко — просто лопнуть можно от удовольствия. Накупавшись, Лягушонок взобрался на лист кувшинки и что есть силы заквакал:
— Вставайте, поднимайтесь, лежебоки! Смотрите, какое чудесное утро! Какое необыкновенное солнце! Какое небо, какие лилии, какая роса!
— Ты что это, головастик, расквакался чуть свет? Спать не даешь, — заворчали сонные обитатели пруда.
— Как можно спать в такое утро! — кричал Лягушонок.
— Обыкновенное утро! — отвечали ему. — Лучше бы дождь был.
Но Лягушонок никому не верил. Он чувствовал: еще немного — и лопнет от распиравших его чувств. Он кричал, колотил лапками по воде, прыгал.
В это время из воды выглянула Водяная крыса и сказала:
— Этому головастику для полного счастья не хватает булыжника.
— Доброе утро, любезная Водяная крыса, — сказал приветливо Лягушонок. — Сегодня вы отлично выглядите! Даже ваш хвост совсем не противный.
— Да он издевается надо мной! — рассердилась Крыса.
Схватив камень, бросила его в Лягушонка.
Изумрудный столб воды поднялся в небо, большие круги разбежались по пруду, и через некоторое время на его поверхность всплыл разорванный лист кувшинки.
Наступила мертвая тишина. Все ждали:
Придя в себя, Лягушонок выбрался на дальнем берегу пруда, забился под какую-то мшистую корягу.
Вставало солнце, туман стелился над прудом, раскрывались лилии, роса блестела на траве — все было таким же, как и несколько минут назад, — не было только радости.
Теперь утро казалось Лягушонку самым обыкновенным.
«И чего это я расквакался? — подумал Лягушонок. — Правильно меня Водяная крыса булыжником угостила. Глупо поднимать шум и беспокоить других, когда вокруг все самое обыкновенное: и солнце, и небо, и вода».
Тля
Жила на свете Тля. Каждый лесной клоп мог дать ей подзатыльник, а Тле уже и обижать было некого. Меньше ее никого не было.
Больше всего на свете боялась Тля Божьей коровки. День и ночь дрожала, каждую секунду ожидая, что ее съедят. Даже в тихую погоду лист осины, на котором она жила, немного дрожал.
«Стать бы большой-пребольшой и не бояться Божьей коровки», — мечтала Тля.
Как это сделать, она не знала и поэтому продолжала жить и дрожать.
Однажды на ее осиновый лист сел огромный синий Жук. За ним гналась какая-то птица, и он спрятался в листве. Увидев Тлю, Жук сказал, еле переводя дыхание:
— Тебе, Тля, можно позавидовать. Живешь горя не зная. Птицы за тобой не гоняются.
— А Божья коровка! — сказала Тля. — Она пострашней любой птицы.
— Ха-ха! Кого испугалась. Да я Божью коровку одной ножкой раздавлю.
— А давай меняться. Ты будешь тлей, а я стану жуком, — предложила Тля.
— С большим удовольствием! — ответил Жук. — Только обратно я уже меняться не буду.
Сменялись. Стала Тля жуком, а Жук тлей. В это время села на осиновый лист Божья коровка и съела Жука, ставшего тлей, а Тля, хотя и стала большой, при виде Божьей коровки упала в обморок. И, соскользнув со своего листа, упала на Жабу, сидевшую под осиной.
— Ох! Ах! — застонала Жаба.
— Ты что охаешь? — спросила ее Тля.
— Как же мне не охать, когда меня чуть лось не раздавил.
— А я лосей совсем не боюсь, — сказала Тля.
— Тебе, Жуку, хорошо, — сказала Жаба, — куда захотел, туда и полетел.
— Лететь-то некуда, — отвечает Тля, — всюду божьи коровки.
— Ха-ха-ха! — засмеялась Жаба. — Да я за день по сотне этих божьих коровок глотаю.
— Эх, быть бы мне жабой! — сказала Тля. — Уж я бы этим божьим коровкам показала.
— А давай меняться, — предложила Жаба, — ты станешь жабой, а я жуком.
— Согласна, — отвечает Тля, — только уж обратно я меняться не буду.
Обменялись. Жук сразу взвился в небо, и его схватила какая-то птица. А Тля, став жабой, запрыгала по траве.
Прыгает Жаба, а сама во все стороны смотрит, чтобы вовремя от Божьей коровки спрятаться. И встречает дрожащего Зайца.
— Ты чего испугался, Заяц? — спрашивает Тля. — Или Божью коровку увидел?
— Божьих коровок я не боюсь, — отвечает Заяц, — а дрожу я оттого, что еле от волка серого ушел.