Таблеточку, Ваше Темнейшество?
Шрифт:
– Но столовые же есть?
– Ты там пробовала что-то есть? И, думаешь, там совсем бесплатно? Будешь ходить постоянно, хозяин этой столовой поймает и отправит работать, чтобы не зря жрал. Иногда, конечно, попадается нормальная работа, но чаще – какая-нибудь дрянь, которую никто не хочет делать. Платить за нее дорого, а вот впрячь воспитанников – милое дело. Поэтому столовая – это на крайняк, когда совсем с голодухи подыхать будем, – поделился Мик. – Такие уж взрослые по своей натуре.
Подросток не пытался вызвать жалость, скорее, все его слова были пропитаны ненавистью и отвращением
– Только не надо говорить мне про приемные семьи. Знаем, проходили, – хмыкнул Мик. – То же самое будет. Только, в отличие от хозяина столовой, который может поймать, а может и нет, тут ты пахать будешь постоянно.
– И что? – спросила я, все еще не понимая, как относиться к откровениям подростка: то ли сочувствовать, что в этом мире все так плохо, то ли задумываться, не привирает ли он по поводу работы, а дело в обычной лени. – Что, по твоему мнению, должны сделать взрослые, чтобы ты прекратил грабить? Молчишь? Сам не знаешь?
– Почему же. Знаю.
Глава 5
– И что же? – спросила я.
– Работу, – угрюмо ответил Мик. – Нормальную работу. И чтобы справедливо платили.
– А такой нет? Или не можешь найти? – я спросила, не скрывая любопытства.
– Нет. Потому что детям нельзя, – презрительно скривился Мик. – Светлые против того, чтобы дети стали работать. Работать за деньги. Но почему-то они совсем не против, если мы будет работать за еду. Они это выполнением поручений называют. Вот только взрослые, которых наняли, занимаются делом куда меньше.
О-о-о, все понятно, законы как везде: посыл отличный, исполнение – дрянь.
– Вообще никак работать нельзя? – все-таки уточнила я.
– Как-то – можно, – ответил Мик. – Вот только проблема, что хорошие работодатели предпочитают с детьми не связываться, а работая на плохих и копыта отбросить можно…
Закон сделали, инструкцию не дали. Точнее, может, что-то и дали, но следовать ей явно не удосужились. Напоминает мне одну пасту для лечения, которую в воде надо было растворять. Вот только люди, увидев слово паста, чистили ей зубы, а потом удивлялись, что не помогает. Так и тут. Детям работать запретили, но об условиях не озаботились.
– Поэтому воруешь?
– Ага, – честно сказал Мик. – Но это не долго. Мне год до шестнадцати, а там уже и работенку можно найти какую-то.
– Кстати, насчет работы… – заговорила я, осматривая детей.
Мелких клонило в сон: Най и Ная держали глаза открытыми с огромным трудом. Еще бы, такая рань. Я и сама была не против поспать, но сейчас определенно не время: Мик только-только расслабился и не против поговорить. А это значит, что нужно этим пользоваться – где я еще информацию о здешних порядках достану? В мозг мне что-то загрузил этот… Светлейший своим заклинанием, но там точно ничего о том, как выжить в месте, чьи порядки тебе незнакомы.
– Тут же травник жил? – поинтересовалась я. – Чем он занимался?
– Травы собирал и продавал, – ответил
Неочевидны. Если учесть, что я тут видела, то я бы сказала, что не травами, определенно не травами он тут торговал. Но свои домыслы оставила при себе – нечего такие вещи сообщать подросткам.
Тем более не таким уж и плохим подросткам. Ная и Най все-таки заснули, а Мик как настоящий старший брат обнял обоих, прислонив к себе, чтобы детишки случайно не навернулись со скамейки. Мик сделал это все так естественно, что становилось понятно – ему не в первой.
– И все? Только на травах он так дом обставил, столько продовольствия собрал?
– Ну, он всякие растворчики делал, – не стал отрицать Мик. – Растворчики радости, спокойствия, счастья или благополучия… Смешивал какие-то травы, покупал через два дома литры горячительного и смешивал. Вот только…
– Вот только что?
– Что-то мне кажется, что вся радость, спокойствие, счастье и благополучие были от горячительного, а не от травок, – фыркнул Мик. – Но дело прибыльное было, травник хорошо жил.
Уж не знаю, что от чего было, но крыса-алкоголик наводила меня на нехорошие мысли. Сколько радости она тут испытала, хлебая валерьянку на горячительном?
– А где травник сейчас? – спросила я у Мика
– Где-то там… – ответил он, поднимая глаза вверх. – К темным сунулся, вот и сгинул. Ладно, спасибо за жратву, мы еще придем, а то Ная мне дырку в голове проделает своими нравоучениями.
Сурово сказать последнее предложение у Мика не получилось – голос был наполнен притворным раздражением и неподдельной нежностью. Жаль. Жаль, что я слишком плохо ориентируюсь в этом мире, чтобы помочь детям решить их проблемы.
– Подъем, малышня, – рявкнул Мик. – Толстые кошельки глупых светлых ждут нас и только нас!
И чему детей учит, а? Но свои нравоучения я проглотила. Не могу помочь, так какое право у меня вмешиваться? Выпроводив ребят, я еще раз прошлась по первому этажу, осматривая свои владения. По-хорошему надо было поспать, но руки уже чесались, мозг отлично работал. Что ж, глупо было упускать такой подъем настроения. Надо приниматься за работу и осматривать запасы. Растворчики травника я, может, и не повторю, но отвары, настои и настойки – вполне.
Я зашла в комнату, где, судя по запаху, хранились травы, и окинула ее взглядом. Конечно, я вчера немного прибралась, но это не сильно помогло. С фантазией у травника все было более чем хорошо, а вот с порядком – беда. Иначе как объяснить, что самое главное помещение – склад с травами и столы для приготовления всяких «растворчиков» – напоминало больше свалку, чем рабочее место? И это точно не работа крыски-спиртолюбки, а личная безалаберность.
Я только открыла шкаф, как по комнате разлился ядреный запах трав. Ну и кто хранит эфиромасличное* сырье незакрытым, да еще и на одной полке? Не нужно быть гением, чтобы понять, что такая адская смесь – от розмарина с тимьяном до коры апельсина – погубит не один нос на своем веку. Да и что этот травник делал с корой апельсина? Пытался вызвать аллергическую реакцию? С другой стороны, не жалко выкинуть.