Тафгай 5
Шрифт:
— Чё делать-то будем до субботы? — Спросил меня «Малыш», когда мы уже шли на посадку в аэропорт «Шереметьево».
— Тренироваться, — хмыкнул я. — Нам в Канаде подарили по четыре пары коньков, по восемь новых качественных клюшек, поэтому возьмём Вову Минеева, и рванём на «Кристалл» коньки обкатывать и отрабатывать кистевые и прочие броски.
— Мужики, а давайте в Сочи рванём, — предложил с заднего кресла Саша Мальцев. — Я с собой Сусанну возьму, вы своих подруг. Покупаемся, попьём шампусика.
— В городе Сочи, слишком тёмные ночи, — я показал партнёру
— Это как его, волюнтаризм, — хохотнул Боря Александров.
— Диктатура, не наш метод, — поддакнул ему Мальцев. — Харлам, может, ты поедешь? — Спросил он своего друга и соседа по пассажирскому креслу Валеру Харламова.
— На дачу поеду, родителям обещал помочь, — ответил Валера. — Вон Васильева с молодой женой возьми, с ним не соскучишься.
— Ладно, хрен с вами, будем в «Кристалле» тренироваться, — грустно протянул Саша Мальцев.
Во вторник 12 сентября в городе Сочи стояла изумительная тёплая погода. Я прогуливался по набережной, сжимая в своей руке нежную ладошку Светы, которая сегодня щеголяла в новом платье, привезённым из канадского Ванкувера, я же ограничился своим старым «прикидом» — кроссовки «Адидас», джинсы и белая рубашка. Многие встречные прохожие оглядывались на нас, при этом до моих ушей долетал шепоток, что это же тот самый хоккеист! Кстати, к такой реакции я постепенно стал привыкать, но совсем не этот пустяк меня сейчас беспокоил.
— Ты чего весь день такой грустный? — Спросила Светка, прильнув всем телом к моей руке. — Как вчера из аэропорта приехал сам не свой, и сегодня почти всё время молчишь? Хочешь, завтра купим билеты и улетим обратно в Москву?
— Это просто акклиматизация, — соврал я, уже в десятый раз анализируя весь разговор, что состоялся у меня в отдельном кабинете в аэропорту «Шереметьево». — Давай вернёмся в ресторан, не хватало ещё, чтобы Мальцев с Васильевым мне «Малышатину» споили.
— Там, Алёнка, — отмахнулась Света, — она присмотрит.
— А кто за самой Алёнкой присмотрит? — Я в первый раз за долгое время улыбнулся. — Ты же видишь, с каким детским садом мы живём. Вчера только приехали, всего час прошёл, как Боря с Алёнкой устроили скандал. — Сказал я и потянул Светку в обратном направлении в санаторий имени Серго Орджоникидзе, где сегодня с двух часов дня отдыхала наша компания из восьми человек. Мальцев с Сусанной, Васильев с женой Татьяной, Александров с Алёной и я со Светочкой. Нас, как хоккеистов московского «Динамо» поселили по большому блату в так называемый резервный фонд, который всегда придерживали для дорогих гостей.
Пройдёт время и это шикарное заведение, где в 50-х снимался детский фильм «Старик Хоттабыч», закроют. Но сейчас здесь кипела жизнь. И когда мы со Светой вошли в ресторан то я увидел такую картину — музыканты играли хоккейный марш, а Валерка Васильев перед сценой отплясывал малоизвестный танец бренди-бунди, который сочетал в себе гопак, тверк и твист
Суровый бой ведет ледовая дружина.
Мы верим мужеству отчаянных парней.
В хоккей играют настоящие мужчины,
— Трус не играет в хоккей! — Выкрикнул вместе с солистом Васильев. — Трус не играет в хоккей! Та-та-та-та!
— Я сморю, веселье бьёт ключом и уже кое-кому по голове, — усмехнулся я, помогая присесть за столик Светке и усаживаясь сам. — Боря, это у тебя рюмочка с чем?
— Местное сухое вино. — Скосил на меня виноватые глаза «Малыш». — Так виноградный сок.
— Дай-ка я сока этого попробую. Пить что-то захотелось. — Я схватил рюмку, в которую тут же вцепился и мою юный друг.
— Это коньяк Валерки Васильева, — под хохот Саши Мальцева и девчонок, подсоврал мне Борис.
— Значит так, дорогие товарищи отдыхающие. — Я скорчил вполне серьезное, и даже грозное лицо. — Сейчас пьём по чашечке кофе, а завтра утром пробежка по берегу моря пять км, а потом заплыв на пятьсот метров. Вечер с коньяковским и прочим алкоголем я объявляю закрытым! — В подтверждении своих слов я легонько стукнул кулаком по столику.
— Отдохнули, называется, — обиделся на меня Мальцев.
— Четвёртую игру у энхаэловцев выиграем тогда и погуляем, — пробормотал я.
Ночью в номере санатория мне вновь не спалось. Я минут тридцать ворочался с боку на бок, и всё время прокручивал в голове свой разговор, состоявшийся по прилете из Канады. В тот день меня притормозили в зоне осмотра багажа, которого у нас было очень много из-за подарочной иностранной хоккейной формы. Но баулы с экипировкой таможенников не заинтересовали, они сразу же потребовали открыть мою походную сумку, где я хранил сменное бельё и почти тут же обнаружили среди носков и трусов сто канадских долларов. Как они там оказались, я примерно догадался, ведь шестеро бездельников, то есть шесть Василь Васильевичей в этот раз не зря поели канадский хлеб. Наверняка во время пересадки в Монреальском аэропорту подсунули мне совершенно не нужную бумажку. Дальше меня отвели в отдельный кабинет, где какой-то товарищ в штатском, помахав красными корочками перед моим лицом, показал толстую папку.
— Знаете что это? — Ухмыльнулся неприятный высокий и поджарый мужчина с немного сбитым боксёрским носом.
— Знаю.— Я шмыгнул носом. — Это «Архипелаг ГУЛАГ» Солженицына. Вы используете своё служебное положение, чтобы распространять эту антисоветчину. Но я официально заявляю — не на того нарвался проклятый оборотень в пагонах! — Последние слова я выкрикнул так, чтобы их было слышно в соседних кабинетах и коридоре.
— Прекратите валять дурак, — усмехнулся комитетчик, но мелкие бегающие глазки выдали мне, что товарищ реально забздел. — В этой папке собраны все ваши тёмные делишки. Как вы спекулировали музыкальными инструментами, как ввозили в страну иностранную технику, джинсы и многое другое.