Тафгай 6
Шрифт:
— Это песня про траву, которая сниться во сне, — ответил ему, посмеиваясь, Ваня Болдырев.
— Балда — ты Иван! Не про траву, а про Родину, которая у нас у всех одна. — Выдохнул я.
Домой мы вернулись из ресторана уже ближе к полуночи. Группа для исполнения «Травы у дома» с характерным хеви-металлическим звучанием нашлась в последний момент, когда уже выступили все команды. Ребята, именовавшие себя группой «Styx», отыграв концерт на каком-то школьном вечере, приехали позже вех. Кстати, я им показал ещё один забойный хит — «И вновь продолжается бой», соврав, что это советская
Даже Ваня Болдырев «купился», который всю обратную дорогу в машине как начал обниматься и целоваться со своей Розой Вилсон, так и продолжил, уже поднимаясь на второй этаж в спальню. Я же перед сном решил ещё немного перекусить, хоть это и вредно. И компанию мне составили кот обжора Фокс и Лорен Харрис. Девушка была крайне недовольно моим вниманием, которое я сегодня в ресторане уделял режиссёрше Лизе. «Сейчас взорвётся», — подумал я, разлив по стаканам себе и ей полезный для нервной системы апельсиновый сок без сахара и консервантов.
— Что это было?! — Взревела она. — Ах, Лиза, а давайте послушаем ещё этих, а давайте послушаем тех! Да меня сейчас стошнит! Бееее! Я перед тобой на изнанку выворачиваюсь, а тебе всё безразлично! Что ты в этой сучке нашёл?! Чём она лучше меня?!
Я погладил кота, который за последние дни так попривык, что девушки иногда громко эмоционируют, что теперь поедая сосиски даже ухом не повёл.
— Между прочим, — спокойно ответил я. — Для тебя и твоей подруги стараюсь и для всего «Чикаго Блэкхокс». Если шоу провалится, то меня продадут в ВХА, во Всемирную хоккейную ассоциацию, я перееду в захолустный Эдмонтон, Ваню закинут куда-нибудь в Миннесоту с понижением зарплаты. И вообще проблемы будут глобального хоккейного характера. Хороших снов, — буркнул я, не желая больше выслушать капризы посторонней для меня женщины.
Глава 10
Во вторник 31 октября в Москве, накануне 55-летия Великой Октябрьской революции, чтобы порадовать обычных трудящихся и передовиков производства запланировали сразу два важнейших хоккейных матча. На большой спортивной арене в Лужниках ЦСКА принимал московский «Спартак», а на маленькой хоккейной арене, в спортивном комплексе ЦСКА, «Крылья советов» встречались с московским клубом «Динамо». В общем, всё лидеры этого 27-го чемпионата СССР играли в один день и в одно время. По задумке организаторов первенства — это было гениальное решение.
На матч с «Крыльями» нападающий «Динамо» Борис Александров, проживающий на Верхней Масловке, решил добираться пешком. «Удивительно, — подумал Боря, покупая свежую газету. — Вчера был в полное г…но, а голова не то, чтобы не болит, она даже не постанывает».
— Как сыграете сегодня, Борис Викторыч? — Поинтересовался у хоккеиста пожилой дедушка киоскер, который единственный в Советском союзе называл юного гения прорыва по имени отчеству.
— Да пёс его знает, отец. «Крылья» в этом сезоне не подарок. — Честно признался Александров и развернул газету.
Первое куда упал его взгляд, оказалась программа телепередач, которая сообщала, что сегодня вечером по второй программе будет трансляция
— Они в Останкино совсем, что ли очумели? — Пожаловался Борис киоскёру. — Хоть бы кино какое-нибудь про войну вечером показали. Смотреть ведь нечего!
— Правильно, жаловаться надо в Кремль. — Поддержал хоккеиста отзывчивый дедушка. — Кино снимают в стране мало, да и то ерунду всякую. Толи дело было раньше — «Первая перчатка», «Вратарь», «Запасной игрок»…
— «Хоккеисты», — подсказал Боря, сунув газету в карман пальто, и попрощавшись, с тяжёлым сердцем потопал на игру. А причина тому крылась не в программе телепередач, и не в том, что газетчики перепутали хоккейные матчи, а во вчерашнем странном и в чём-то даже волшебном дне.
Вчерашнее позднее утро 30 октября Борис встретил в дружеской компании Вити Жлуктова и Хельмута Балдериса. Выглядели парни после двух весёлых дней не ахти. 28-го по чуть-чуть отметили выездную победу над ленинградским СКА — 2 : 4. А потом 29-го уже в Москве докупили ещё «горючки», шпротов, банку огурцов, ещё парочку каких-то деликатесов и обмыли уже как полагается их служебную трёхкомнатную квартиру.
— Все подъём! — Первым загомонил Жлуктик, постучав в двери Хельмута и Бориса. — «Малыш» через два часа тренировка! Подъём! Хельмут!
— Та фстал я уше! — Ответил Виктору дисциплинированный латыш, выглянув из крохотной ванной комнаты. — Тавайте пить кофе.
— Ну, ты Хельмут и даёшь, вчера же вырубился раньше всех, а теперь как огурец! — Хмыкнул Виктор Жлуктов и следующим пошёл в ванную. — Сейчас окачусь холодненькой, одеколончиком попрыскаюсь, хрен Михалыч докопается!
— Тавай, тавай. — Улыбнулся Балдерис и постучал ещё раз в дверь Бориса. — Потьём, «Малыш»! Потьём!
Однако только через пятнадцать минут, последним, перед самым отъездом на тренировку, вышел на общую кухню Боря Александров. В голове его шумело, в животе неприятно клокотало, а на душе было нестерпимо муторно. Боря и сам от себя не ожидал, что разрыв отношений с Алёнкой получится таким болезненным, да ещё накопились игровые проблемы. Старший тренер Всеволод Бобров откровенно не доверял, выпускал в игре на три-четыре короткие смены и всё, поэтому от тоски хотелось выть и рвать на себе волосы.
— «Малыш». — Жлуктов придвинул к Борису кружку кофе и два бутерброда с докторской колбасой. — Так я что-то не понял, ты вчера рассказывал, что мы с Хельмутом в одной команде оказались из-за Тафгая? Дескать, он просто написал наши имена на бумажке, и тренер перетащил нас в «Динамо». Без просмотра, без всяких тестов, так?
— Скаска, — сказал, протянув гласные буквы Балдерис.
— Нет не так, — буркнул Александров. — Иван написал на бумажке, что Капустин — Жлуктов — Балдерис — это будущая ведущая тройка сборной СССР, её надо целиком брать. А Михалыч, это я вам по прошлому сезону скажу, кроме Тафгая ни с кем не советовался. Так же в команде появились молодые защитники Бабинов и Билялетдинов, и нападающие братья Голиковы. А вот про младшего Мальцева, Иван сразу сказал, что на высоком уровне не заиграет.