Таганский дневник. Книга 1
Шрифт:
Приехал Володя и великолепно играл. Спектакль имеет совершенно иной уровень с его участием. Не шибко здоров мастер, но… Хочется, чтоб он выдюжил два самых ответственных «Гамлета». Этими спектаклями мы закрываем фестиваль «Варшавские встречи».
Смотрел второго «Гамлета»: не понравилось. Не могут эти люди играть такую литературу, такую образность, поэзию… Вовка еще как-то выкручивается, хорошо, «грубо, зримо» текст доносит… Постановочно — это убожество все-таки, могильщики с залом в капустник играют… Д. — декламирует, поет стихи, С. — в скороговорную прозу, лишь бы сбросить с
Смерть Олега Николаевича [158] !.. В театре плохо. Театр — могила.
А там Высоцкий мечется в горячке, 24 часа в сутки орет диким голосом, за квартал слыхать. Так страшно, говорят очевидцы, не было еще у него. Врачи отказываются брать, а если брать — в психиатрическую; переругались между собой…
В кассе театра мне сообщили, что умер Володя Высоцкий. Бейдерман [159] некролог пишет.
158
Олег Николаевич Колокольников — актер Театра на Таганке, один из тех, с кем Ю. Любимов, еще на учебной сцене в 1965 г., поставил спектакль «Добрый человек из Сезуана».
159
Бейдерман Семен — художник-декоратор.
А вчера я позвонил к нему домой, к телефону подошел:
— Это Дима, врач. Вы меня не знаете. Володя спит.
— Как вы думаете, сколько он будет спать?
Тот засмеялся:
— Думаю, что целый день.
— Передайте ему, как он проснется, текст телефонограммы следующего примерно содержания: Геннадий Полока и Валерий Золотухин просят его очень вспомнить молодость и, как встарь, под единое знамя соединиться в общей работе [160] .
— Хорошо, я ему это обязательно передам.
160
«…соединиться в общей работе…» — предполагалось, что В. Высоцкий примет участие в работе над т/ф «Наше призвание» (реж. Г. Полока).
Так вот, — эскулап ошибся. Володя не проснулся, а в 4 часа утра заснул навеки… обширный инфаркт… атеросклероз… аорты сердечной… и т. д.
Зинка Славина затащила меня в гримерную: «Ты следующий!» Спохватилась: «И Бортник… Кто тебя дома окружает, кроме жены? Кто тебе подносит… первую рюмку? Я видела сон… страшный. Я Ирке сказала. Не веришь — позвони ей…» — «Зина! Володя умер!!! Зачем мне разгадывать твои сны?»
Каждый, вспоминая свои последние встречи с умершим, обязательно вспомнит нечто предвещающее и только именно ему открывшееся: один его глаза остановившиеся вспоминает, и не был ли он косоват от природы, другой — его ледяные пальцы, кровь не проталкивается, не циркулирует, третий — что он говорил, что «так плохо, так плохо… просто конец…» и т. д.
Я вышел на первый зонг с гармошкой и не мог удержать слез. — «Не скулите обо мне, ради Бога».
Шеф, когда села публика:
— У нас большое горе… Умер Высоцкий… Прошу почтить… Зал встал.
И не поехал я ни в какой Чернигов, а поеду сейчас к моему
У театра парни собирают подписи, чтобы Театр на Таганке назвать Театром имени Высоцкого…
— Кто это допустит? О чем вы говорите?
— Кто бы ни допустил, а соберем… Мы хоть попробуем, как у Формана…
Вчера с самого утра милиция самых больших чинов в театре, ответственные бедняги за проведение похорон…
«Министерство культуры СССР, Госкино СССР, Министерство культуры РСФСР, ЦК профсоюза работников культуры, Всероссийское театральное общество, Главное управление культуры исполкома Моссовета, Московский театр драмы и комедии на Таганке с глубоким прискорбием извещают о скоропостижной кончине артиста театра Владимира Семеновича ВЫСОЦКОГО и выражают соболезнование родным и близким покойного».
Все, что они могли сказать о нем… в двух газетах. Страна еще не знает, что умер один из самых чистых и честных голосов России.
В Серпухове нас спрашивают: «А правда ли?..», и уже ходят слухи, что его отравили.
Последние часы этого страшного месяца, унесшего от нас двух товарищей наших. Господи, Господи, Господи! Это ужасно, что мне предстоит все это описать, потому что я не могу этого не записать, память стала треснутым сосудом, в котором удерживается в основном грязь.
Что я сказал Володе. Кстати, мысль, ответственность и волнение, подбор слов — испортили мне прощальные минуты с Володей. Я больше думал о себе, как и что скажу, и что будут говорить о том, что я говорил. Вот ведь какая фигня.
— Дорогой товарищ наш, дорогой Володя. Мне выпала горькая участь сказать слова прощания от лица твоих товарищей, от лица театра, артистов, постановочной части, от лица всего коллектива.
С первого твоего появления на этой сцене, с первых шагов твоих на этих подмостках до последнего слова твоих сочинений мы, товарищи твои по театру, с любовью, восторгом, любопытством, болью и надеждой наблюдали за твоей азартной траекторией. Ты был душой нашей, ты есть счастливая частица наших биографий, биографий всех тех людей, которые хоть на малое время сталкивались с тобой в работе. Ты стал биографией времени.
Мы бесконечно скорбим об утрате. Мы донесем детям своим, внукам нашим благодарение за то, что нам выпала счастливая доля работать с тобой, слышать и видеть, и любить тебя живого. Для твоих многочисленных партнеров ты был братом, братом любимым, потому что в глазах твоих всегда было желание удачи и добра другому. Жизнь, которую суждено прожить Театру на Таганке без тебя, мы, твои товарищи, постараемся на этих подмостках прожить с такой ответственностью к России, к слову, к делу, с такой ответственностью, которая была свойственна лучшим, праведнейшим сынам нашего Отечества, одним из которых, безусловно, являешься ты, наш друг.
И ты как будто предчувствовал свою кончину, когда написал свои предсмертные стихи, в которых звучали такие слова:
Мне есть что спеть, представ перед Всевышним, Мне есть чем оправдаться перед ним.Дорогая Нина Максимовна, дорогой Семен Владимирович, Марина, уважаемые родственники, близкие Володи. Театр бесконечно скорбит, и не только театр — здесь такое удивительное количество народа — бесконечно скорбит о кончине вашего гениального сына, нашего замечательного товарища.