Таинственная история Билли Миллигана (Множественные умы Билли Миллигана)

Киз Дэниел

Казалось, Билли не огорчило ни постановление апелляционного суда, ни решение судьи Флауэрса. У меня создалось впечатление, что он устал от всего этого. Мы с Билли все еще часто говорили по телефону, и время от времени я навещал его в Дейтоне. Иногда это был Томми, иногда Аллен или Кевин. А иногда это был человек без имени. В одно из моих посещений, когда я спросил, кто передо мной, он сказал:

– Я не знаю, кто я. Внутри пусто.

Я попросил его рассказать, что он ощущает.

– Когда я не сплю и не на пятне, – сказал он, – это похоже, как будто я лежу лицом

вниз на бесконечном стекле и вижу сквозь него. За стеклом, в необозримой глубине, видны словно звезды в космосе, а потом появляется круг, луч света. Словно этот луч исходит из моих глаз, потому что он всегда передо мной. Вокруг луча лежат в гробах некоторые из моей «семьи». Гробы не закрыты, потому что они еще живы – они спят, ожидая чего-то. Есть несколько пустых гробов, потому что не все пришли туда. Дэвид и другие младшие хотят еще пожить, а старшие уже перестали надеяться.

– Как называется это место? – спросил я его.

– Дэвид дал ему имя, – сказал он, – потому что нарисовал его. Он называет его Местом Умирания.

Послесловие

Начиная с первого выхода этой книги я получал письма от читателей со всех концов страны, в которых они спрашивали, что происходило с Билли Миллиганом после того, как судья Флауэрс отклонил его прошение о переводе в Афины.

Если вкратце, произошло следующее.

В своих записках, адресованных мне, Аллен описал Государственную клинику для психически больных преступников в Лиме как «комнату ужасов». Позднее он отозвался о Дейтонском центре судебной медицины как о «сверхчистой тюрьме-питомнике». Заведующий клиникой в Дейтоне Аллен Вогель симпатизировал Миллигану и понимал его потребности, но ему постоянно препятствовали сотрудники отдела безопасности. В частности, когда Вогель разрешил Миллигану рисовать красками и Томми и Аллен заказали необходимый материал, отдел безопасности клиники отменил распоряжение Вогеля на том основании, что льняное масло, используемое в красках, может представлять опасность. И принадлежности для рисования были изъяты из клиники.

В еще более подавленном настроении Аллен настоял на том, чтобы Мэри, его подруга и постоянный посетитель, возвратилась в школу, закончила ее и начала собственную жизнь: «Не могу держать ее в тюрьме вместе со мной».

Через несколько недель после того, как Мэри уехала из Дейтона, в жизни Миллигана появилась другая девушка. Танда, жительница Дейтона, которая регулярно навещала своего брата, заметила Миллигана в комнате для посещений. Ее брат познакомил их. Вскоре она стала делать для Миллигана некоторые вещи, которые раньше делала Мэри: печатала для него, приносила еду, покупала одежду.

22 июля 1981 года Танда позвонила мне и сказала, что ее беспокоит Билли. Он не менял одежду, не брился, не ел, уходил от всех внешних контактов. Чувствовалось, что он утрачивает интерес к жизни.

Когда я пришел к нему в клинику, Томми сказал, что Артур, потерявший надежду на излечение, решил покончить с собой. Я стал доказывать ему, что должна быть альтернатива самоубийству – перевод из Дейтона. Мне было известно, что доктор Джудит Бокс, психиатр, которая давала показания от его имени на последнем слушании, недавно была назначена

директором медицинской части в только что открывшемся в Коламбусе Региональном отделении судебной медицины.

Сначала Томми отказался даже думать о переводе из одной клиники строгого режима в другую. Это отделение было частью Центральной психиатрической клиники штата Огайо, где Миллиган провел три месяца еще в пятнадцатилетием возрасте. Томми настаивал, что если невозможно вернуться в Афины к доктору Дэвиду Колу, то лучше умереть. Я обратил внимание Томми на то, что доктор Бокс, которая уже лечила пациентов с диагнозом «множественная личность», лично знала доктора Кола и, более того, проявила интерес к делу Билли, действительно может помочь ему. Наконец Томми согласился на перевод.

Департамент по проблемам психического здоровья, прокурор и судья согласились, что, раз это будет внутренним переводом из одной клиники максимально строгого режима в другую такую же, судебного слушания не требуется. Но колеса бюрократии крутились медленно. Однажды, перед самым переводом, мне позвонил другой пациент, который сказал, что Миллиган, опасаясь, что может кого-нибудь задеть и тем самым поставить под угрозу перевод в Коламбус, заявил о желании побыть в изоляторе. Четверо охранников привели его в изолятор, связали руки и ноги и стали его избивать.

Когда в следующий раз, 27 августа, я увидел Аллена, его левая рука, вся покрытая синяками, распухла, а кисть потеряла подвижность. Левая нога была забинтована. 22 сентября 1981 года он был переведен в Региональное отделение судебной медицины – в коляске.

Вскоре после его перевода Департамент по проблемам психического здоровья предъявил Билли Миллигану иск на пятьдесят тысяч долларов за его принудительную госпитализацию и лечение в Афинах, Лиме и Дейтоне. Адвокаты Билли подали встречный иск на уплату за фрески, которые он нарисовал на стенах клиники в Лиме, и на возмещение ущерба в результате побоев и противозаконных действий. Встречный иск был отклонен. Иск штата до сих пор не рассматривался.

Танда, желая быть ближе к Билли, нашла работу в Коламбусе и переехала туда вместе с его сестрой Кэти. Она сказала, что любит его и хочет часто навещать.

Доктор Бокс приступила к интенсивной терапии, которая раньше успешно применялась при лечении множественных личностей в Афинском центре психического здоровья. Она работала с Дэвидом, Рейдженом, Артуром, Алленом, Кевином и наконец смогла добраться до Учителя. Каждый раз, когда я приходил, Аллен или Томми говорили мне, что я только что пропустил Учителя. Наконец я дал им указание передать Учителю при его следующем появлении, что я жду его звонка.

Примерно через неделю Учитель позвонил:

– Здравствуйте. Мне передали, что вы хотите поговорить со мной.

С тех пор как мы вместе работали с ним над книгой в Лиме, это был первый раз, когда я говорил с Учителем. Мы долго беседовали, и он смог заполнить многие пробелы, о которых другие ничего не знали.

Однажды Учитель позвонил и сказал:

– Я должен кому-то рассказать. Я влюблен в Танду, и она влюблена в меня. Мы хотим пожениться.

Свадьбу назначили на 15 декабря, чтобы могла присутствовать доктор Бокс, которая собиралась уехать на месяц к себе домой, в Австралию.